Мне никогда не нравилась та часть книги, где главная героиня трезвеет. Больше никакого дешевого секса с незнакомцами, цоканья каблуками по извилистым переулкам и сигаретного пепла в декольте. Трезвая жизнь. Даже само это словосочетание звучит как-то сдуто. Словно из вашего красивого красного шара вышел весь воздух.

Однако в течение первых нескольких недель я даже не понимала, протрезвела ли я. Вам случалось расставаться с одним парнем раз 15? Каждый раз, когда вы с грохотом захлопываете дверь и выбрасываете все его дерьмо на газон, говорите себе строгим голосом: «Больше никогда». Однако проходит несколько дней, и вы вспоминаете, как его пальцы прикасались к вашей шее, а ваши ноги обвивали его. И «вечность» – это ведь большой промежуток времени, не правда ли? Вы надеетесь, что он никогда не позвонит, и одновременно ждете, что он появится у вас на пороге в тот час, когда вы просто не сможете ему отказать. Сложно сказать точно, что бы вы предпочли. Может, вам нужно расстаться в 16-й раз. Или, возможно, – только возможно – это конец.

Таким был мой настрой в первые 14 дней. Я раздумывала над тем, простят ли меня друзья, если я снова начну пить.

– Как у тебя дела? – спросила она чересчур бодро.

– Нормально, – ответила я, хотя по моему голосу было понятно, что это не так. Наши разговоры не были интересными. Я чувствовала, как она напряженно придумывает, что сказать.

– Ты пишешь? – спросила она.

– Нет, – ответила я.

– Ты не думала о том, чтобы снова начать ходить на терапию или собрания? – спросила она.

– Нет, – сказала я. Мама меня не понимала. В этом моменте не было положительной подоплеки.

Меня тошнило от глупых собраний анонимных алкоголиков (далее – АА). На протяжении последних двух лет я периодически их посещала: сначала несколько месяцев ходила в одну группу, затем исчезала, чтобы уйти в запой, а после находила другое место, где я снова была новичком. (Возвращение к трезвой жизни может напоминать ад, но благодаря ему я побывала в лучшем туре по нью-йоркским церквям.)

Я приходила на пять минут позже и уходила на пять минут раньше, чтобы избежать той части собрания, где все держатся за руки. Мне казалось, что лазеры смерти прострелят мои пальцы, если я услышу еще хоть одного человека, говорящего о великолепии трезвой жизни. Трезвость – это полный отстой. Однажды один парень потерял терпение: «Я ненавижу эту группу, я ненавижу ловушку, в которую вы меня загнали. Это секта, и я ненавижу каждую минуту, которую здесь провожу».

Мне он понравился.

В моем отвращении к встречам АА странно то, что они мне уже однажды помогли. Когда мне было 25 лет, я случайно встретилась с товарищем по бутылке, которому удалось прийти к трезвой жизни. Я не могла поверить, что он бросил пить. Раньше мы с ним сидели до закрытия баров. «Еще одну!» – кричали мы, осушив очередную бутылку, и продолжали пить до победного.

Однако теперь его щеки, когда-то впалые, были румяными. «Пойдем со мной на собрание», – сказал он, и я пошла.

Больше всего первое собрание запомнилось мне страхом перед необходимостью поставить на себе клеймо. Я смотрела фильмы на эту тему и знала об этом великом и неизбежном моменте: «Я Сара, и я алкоголик».

В течение нескольких недель я пыталась разобраться с этой проблемой. Что значит быть алкоголиком? Если я скажу, что я алкоголик, но на самом деле им не являюсь, как я смогу изменить свой ответ?

Врачи и друзья могут высказывать свое мнение, и вы можете пройти сотни онлайн-тестов, но вы лишь нутром почуете, алкоголик вы или нет.

Я почувствовала это, хотя признанию было тяжело сорваться с моих губ. Я прочла «Большую книгу Анонимных Алкоголиков», книгу мудрости, и испытала от осознания правды такой шок, что мне казалось, будто меня бросили на забор под напряжением. Другие люди тоже отказываются от крепкого алкоголя? Они перестают пить все спиртное, кроме пива? Я пришла в клуб АА благодаря книге, и многие в нашей группе оказались там так же. Билл Уилсон провел вечер с бывшим собутыльником, который оставался трезв, и их встреча стала для него первым шагом к прозрению. Если этот парень может не пить, то и я смогу. Собрания АА окутаны для меня тайной, но их можно описать следующим образом: два или более пьяницы разговаривают друг с другом в одной комнате.

После той первой встречи с моим другом я решила попробовать. У меня был не самый решительный настрой. Я сидела сзади со скрещенными на груди руками и фыркала над глупыми слоганами: «Один день – одна победа», «Отпусти алкоголь и впусти Господа». Я мысленно спорила практически со всеми, кто выступал (обычно я одерживала победу).

Собрания мне помогли. Я не пила полтора года, что невероятно долго для 25-летней девушки. В тех комнатах я услышала незабываемые истории. Они тронули меня, хотя я сама этого не ожидала. Тем не менее я так и не смогла вписаться в коллектив. Несколько членов группы с церковными улыбками на лицах однажды пригласили меня на обед. Мы уселись в той же закусочной, куда мы с университетскими друзьями приходили после веселой ночи: тогда наша одежда пахла сигаретным дымом, а волосы свидетельствовали о сексе без обязательств. Теперь я молилась, чтобы никто не увидел меня здесь с этими товарищами среднего возраста. Я запихивала имбирные блинчики в рот и заставляла себя смеяться над их шутками, переживая, что трезвость будет именно такой: длинной чередой блинов на обед в компании людей, рядом с которыми я чувствовала себя старой и обычной. Я предпочитала ощущать себя молодой и неординарной.

Когда в 27 лет я решила снова начать пить, ничто не могло убедить меня остаться в группе. Ничто не могло удержать меня от бурлящего океана, в который я вновь решила окунуться.

Да, я признавала, что я алкоголик и в глубине души понимала, что пью не так, как другие люди. Но я также думала, что если я все буду делать правильно, то у меня впереди будет еще 10 лет. Еще десять лет пьянства – это большой срок!

Со временем я начала задумываться, не слишком ли остро я реагировала на все, что было связано с собраниями АА. В этом заключается одна из наиболее типичных черт двоемыслия алкоголиков, которая особенно разрушительна, поскольку нет точного способа выяснить, действительно ли человек слишком остро на все реагирует или же он просто глубоко застрял в отрицании. Ко мне относился второй вариант, но мне было всего 27 лет. Я нашла окошко, в котором мелькала возможность, и – бульк! – снова устремилась в бездну.