— Такого ведь раньше не было, — осторожно началая, — раньше тебя мучили только вечером после работы… Что изменилосьсегодня? Когда, ты сказал, придут деньги?

— Скорее всего, завтра.

— Знаешь, Эрик, по-моему, тебе нужно скорее уходить издома, тебе станет легче.

— У меня такое чувство, что это не я, а чужой человекзаставляет меня делать то, что нужно ему.

— Но ведь тебе сейчас действительно нужно идти наработу, значит, в данном случае ваши интересы совпадают? — пошутила я.

Он взглянул на меня с укором и вышел.

После его ухода я дала волю своему гневу.

Да что же это такое? Как они смеют? Кто такие «они», я неуточняла, но зла была ужасно. Мне было жалко Эрика, в душе все просто клокоталоот бессильной ярости. Так издеваться на человеком! Да не просто над каким-топосторонним, а над Эриком!

Дело в том, что пока Эрик ходил за записками, я успелаквалифицировать свое чувство, когда мы стояли на лестнице, обнявшись.

Чувство это было нежностью. Мне хотелось опекать Эрика,заботиться о нем, выполнять его мелкие капризы… Разумеется, как только онперестал меня обнимать, все прошло.

Вы не поверите, но раньше я такого никогда не испытывала.Вот, честное слово, три раза была замужем, и выходила каждый раз по любви, тоесть это я тогда так считала, но нежности не испытывала ни к одному мужчине.Очевидно, так на меня повлияла смерть мамы и Валентина Сергеевича; Гораций —единственное существо, которое, я знала, без меня пропадет, вся атмосфера вквартире.

Одним словом, я стала другим человеком, и тут очень кстатиподвернулся Эрик. Как славно мы могли бы проводить время! Спокойно, не надоедаядруг другу… Так нет же, нужно же было вмешаться этим чертовым гипнотизерам ивсе испортить!

Хватит прятать голову под крыло! Нужно действовать. Покапридут деньги, Эрик рехнется. А ведь у нас нет никаких доказательств, что имуправляет чья-то чужая воля.

Значит, принимаю как гипотезу, что злодейка — та самая дамав шикарном пальто, то есть маскируется под нее. Что я могу про нее узнать?Живет на одной площадке с Эриком… Полно, живет ли? Если она — не та, за которуюсебя выдает, то для чего ей жить в той квартире? Ей нужно только бывать там вто время, когда она воздействует на Эрика, то есть вечером, примерно с пяти идо полвосьмого. А в остальное время находиться в той квартире ей просто дажеопасно — мало ли кто зайдет или позвонит… Правда, судя по всему, та беднаяженщина, которую заменили, была здорово со странностями. Или просто оченьодинокая, раз никто не хватился ее столько времени. Но о ней я думать пока небуду. А буду думать о той, другой, которая угрожает Эрику. Сколько раз я еевидела?

Два раза, причем оба раза она входила в подъезд. Это былоутром, мы с Горацием возвращались с прогулки. Стало быть, она приходит в нашдом утром, не рано, потому что мы с Горацием любим поспать и на утреннююпрогулку выходим не раньше десяти.

Значит, в районе одиннадцати она приходит.

Это она делает для того, чтобы никто не заподозрил ее,потому что у той, первой дамы, привычки были неизменны — она-то как развставала рано и шла на прогулку в Сосновку, чтобы встретить поменьше народу. Аэта приходит, посидит немного и по логике вещей должна отчалить до вечера,потому что делать ей в той квартире на шестом этаже абсолютно нечего. Сталобыть, она выходит и возвращается незадолго до прихода Эрика с работы, чтобывнушить ему насчет платежки. Но сегодня, раз она уже успела с утра поиздеватьсянад Эриком, то, следовательно, она дома. И теперь скоро уйдет до вечера, потомучто, как я уже говорила, делать ей в той квартире абсолютно нечего. И никто,кроме Раисы Кузьминичны, не смог бы заметить ее отлучки — остальным недосугбеспокоиться о соседях, да многие и незнакомы.

Но Раиса ведь тоже живой человек, уйдет куда-нибудь — вмагазин, сериал смотреть, так что дама ничем не рискует. И почему бы мне непроследить за злодейкой-дамой в надоевшем уже голландском пальто? И если повезет,я узнаю про нее кое-что интересное — куда она ходит, где живет, с кем общается.

Некоторых ее компаньонов я видела в Сосновке — тогонесимпатичного плешивого мужичка и красивого блондина. Они, разумеется, тожедержат меня на примете, раз я живу в той же парадной и общаюсь с Эриком.

То есть они не знают, что мы тесно общаемся, думают, чтопросто гуляем с собакой по-соседски. Но я же не собираюсь следить за дамой воткрытую. И потом, нужно бить их тем же оружием. Пока что только они следили заЭриком и портили ему жизнь. А теперь я буду следить за ними — все равно, делатьмне нечего, то есть, разумеется, мне есть чем заняться — Бельмоном, но об этомсейчас не может быть и речи.

Я бросилась одеваться, чтобы, увидев из окна выходящую даму,немедленно устремиться за ней, но призадумалась. С кем это я собираюсьбороться? Да она же вычислит меня мгновенно. Кто бы она ни была — злодейка,преступница — я твердо знаю одно: она умеет внушать мысли на расстоянии. Но взаписках Валентина Сергеевича сказано, что его добровольцы, на которыхиспытывали злосчастный препарат В-17, сначала читали чужие мысли, а уже потом,после принятия двойной дозы, некоторые из них могли свои мысли, внушать.Допустим, в случае с дамой-злодейкой препарат В-17 ни при чем, то есть она такаяспособная от природы или еще по какой причине. Но раз она обладает достаточнойсилой, чтобы так скрутить Эрика; чтобы внушать ему черт те что, то уж мои-томысли она прочитает без всякого труда.

Что там читать-то? Я за ней слежу, хочу выяснить, кто же онатакая, попутно она вытащит из моей головы все что можно, и поймет, что я знаюпро подмену и про несчастное голландское пальто. Этого ни в коем случае нельзядопустить, потому что тогда я становлюсь для злодейской компании, чтопреследует Эрика, опасным свидетелем. Но как можно нейтрализовать даму?

Я раздумывала недолго. Достав из чемоданчика ВалентинаСергеевича штатив с пробирками, я стала внимательно его рассматривать. Я недочитала записки до конца, и там еще прилагалось несколько листков с формуламии какими-то выкладками и рисунками, которые простому человеку все равно было непонять. Штатив был небольшой, всего в нем находилось десять пробирок, по пять вкаждом ряду. Все пробирки были плотно закупорены, на каждой — аккуратныйярлычок. Я горько пожалела, что вчера поддалась слабости и легла спать, недочитав до конца записки. Остановилась я на том, что Валентин Сергеевич ушел изинститута в какую-то частную фармацевтическую фирму и что он уничтожил остаткипрепарата В-17. Если бы знать, что он не уничтожил его, я бы приняла, не думая,двадцать миллиграммов этого пресловутого В-17 и при встрече сдамой-экстрасенсом была бы во всеоружии, потому что в записках сказано, чтолюди, принявшие двадцать миллиграммов В-17, начинали отлично угадывать мысли,это проверялось с помощью все тех же таинственных карт Зеннера. Такие явлениянаблюдались у подопытных несколько часов, а мне больше и не нужно — вполнехватило бы, чтобы проследить за таинственной дамой и понять, как с нейбороться. Остаточных явлений я не боялась: уж коли Валентин Сергеевичутверждал, что с первого раза с подопытными ничего не случалось, значит, таконо и было. В этом отношении я доверяла ему безоговорочно. Но, судя по записямВалентина Сергеевича, он потому и ушел из института из-под опеки генерала Г.,что вовсе не хотел продолжать работу над препаратом в этом направлении.