— Как это не приедет? — испуганно вскрикнулахозяйка. — Ведь они обещали…

— Обещанного три года ждут! — усмехнулся длинноволосыйи с довольным видом опрокинул аквариум.

Несчастные рыбы разлетелись по ковру и трепыхались,судорожно раскрывая жабры. Второй погромщик выбросил лезвие складного ножа иловким движением вспорол обивку одного из диванов. Девицы, до сих пор удивленнонаблюдавшие за происходящим, завизжали и устремились к дверям, натыкаясь другна друга и усугубляя панику. «Учительница» отпихнула «стюардессу», та вотместку лягнула ее в коленку. Господин Васюгин, поняв, что помощи ждатьнеоткуда, оттолкнул «пионерку» и бросился к дверям, расталкивая служительницдревнейшей профессии. «Невеста» нечаянно наступила на край своего длинногоплатья, тонкое кружево треснуло, платье упало к ее ногам, и девица осталась вкостюме Евы — если не считать венчальной фаты, букетика и туфель на высокомкаблуке. Впрочем, она привыкла появляться на людях в таком наряде и нискольконе смутилась. Один из незваных гостей вечеринки оживился и как следует вытянулее плеткой по гладкому розовому заду. «Невеста» взвизгнула и прошмыгнула в освободившуюсядверь.

Длинноволосые парни крушили все вокруг, время от времениобмениваясь короткими репликами по-цыгански.

Юлия Борисовна, всхлипывая, наблюдала за тем, какразрушается уютное гнездышко, которое она с такой любовью создавала нескольколет.

Во дворе трехэтажного деревянного многоквартирного, дома в5-м Тупиковом проезде все было, как обычно, как всегда бывает в таких тихих,заросших бурьяном дворах: мальчишки на вытоптанном пятачке в упоении гоняли вфутбол, поставив вместо ворот четыре ящика из-под пива; Марья Тихоновна изчетвертой квартиры развешивала белье на веревке, закрепленной между двумяпокосившимися кольями; в тихом углу среди лопухов два кота выясняли отношения —черный кот Зверьковых со второго этажа наступал на рыжего из мясного магазина,взъерошив шерсть на загривке и угрожающе подвывая, но рыжий не уступал, прижавуши и шипя, как масло на раскаленной сковороде. Только на ящиках возле подъездавместо любопытных разговорчивых пенсионерок сидели бледные и молчаливые молодыелюди, то и дело нервно поглядывающие на тропинку, ведущую к автобуснойостановке.

Им было не до разговоров: они ждали бабу Груню. Послепреждевременной гибели в обычной криминальной разборке своего жильца Арикапредприимчивая баба Груня взяла в свои натруженные руки наркоторговлю вмикрорайоне и с тех пор вполне успешно вела этот опасный, но прибыльный бизнес.

Молодые люди оживились: в конце тропинки появиласьприземистая пожилая женщина с большой хозяйственной сумкой и, по-утиномупереваливаясь, направилась к подъезду.

Но в этот момент, когда счастливый миг, казалось, был ужеблизок, произошло нечто непредвиденное.

Из-за угла дома вышли двое хмурых длинноволосых парней вкожаных куртках и, засунув руки в карманы, двинулись наперерез бабе Груне.

Престарелая наркодилерша моментально почувствовалаопасность. Она остановилась, окинула подозрительным взглядом приближающихсямужчин и стрельнула глазами в сторону подъезда. Добежать до него она уже неуспевала, особенно если учесть разницу в возрасте и застарелый артрит. Да еслибы даже и успела, вряд ли родные стены помогли бы ей в этот трудный момент.

— А что у тебя, бабка, в сумке? — осведомился одиниз парней, с угрожающим видом надвигаясь на старуху.

— Рыба, рыба для котика, — зачастила баба Груня, осторожноотступая по тропинке, — котик у меня балованный, кроме свежей рыбки ничегоне жрет, паршивец…

— Ну-ка, бабуся, покажи, что у тебя за рыбка, — неотступал длинноволосый. — Мы с другом тоже рыбку любим… особенно такую,как у тебя! Жирную…

— Ребятки, ребятки! — баба Груня еще немногопопятилась. — Вы тут, может, люди случайные и не знаете, что я кому надоотстегиваю и насчет меня все договорено… и насчет рыбки для котика, и насчетдругого прочего…

— Нет, бабка, это ты тут человек случайный и не в курсе,что котик твой спекся и рыбки больше не покушает!

— Ой, ребятки, — бабка вдруг показала на что-то заспиной у парней, — да вы вот у него спросите, вот же он все насчет котиказнает! И насчет всего остального!

Парни дружно обернулись. Они, конечно, знали о такомраспространенном фокусе, но никак не ожидали, что на такое способна безобиднаястарая бабка.

Сзади, конечно, никого и ничего не было, кроме увлеченнодерущихся котов.

— Ты чего, бабка, дурить нас удумала! —раздраженно проговорил один из волосатиков, поворачиваясь к старухе и собираяськак следует ее отдубасить.

Но в ту секунду, пока они отвернулись, баба Груня успеладернуть на себя один из кольев, к которым крепилась бельевая веревка, и мокрыепростыни Марьи Тихоновны, потеряв опору, пришли в движение и залепили лицадлинноволосым злоумышленникам. Парни, никак не ожидавшие такого внезапногонападения и совершенно ослепшие, завертелись волчком, пытаясь высвободиться изпростыней, отчего только больше в них запутались. Один из них случайно ткнул пудовымкулаком в глаз своего напарника, тот решил, что на него напали неизвестныевраги, вытащил пистолет и принялся беспорядочно стрелять. Хотя стрелял онвслепую, один из выстрелов попал в цель, а именно — в плечо второго бойцаневидимого фронта. Тот завопил от боли, и потасовка приобрела еще большийразмах.

В общем, пока они сумели освободиться от злополучныхпростыней и разобраться в ситуации, бабы Груни и след простыл. Престарелаянарко-дилерша, несмотря на артрит и возраст, успела добежать до автобуснойостановки и через двадцать минут была уже на городском вокзале. Она здраворассудила, что наркобизнес становится слишком опасным для ее преклонноговозраста, и первым же пригородным поездом отправилась в поселок Косые Бараки,где проживала ее одинокая племянница Лизавета. Там баба Груня надеяласьпереждать опасный период, занимаясь огородом и мелкими работами по дому.Деньги, заработанные нелегким и опасным трудом, остались лежать, спрятанные внадежном месте — в подвале того самого трехэтажного многоквартирного дома.Банкам и прочим коммерческим заведениям баба Груня, в силу возраста иврожденной осторожности, не доверяла. Хозяйственную сумку с ценным, хотя ивесьма опасным товаром она тоже припрятала до более удобного случая в надежномместе — в дощатом сортире во дворе Лизаветиного дома.

Великий греческий полководец Александр Македонский брал всвою армию только тех людей, которые в гневе краснеют. Он считал, что на такихсолдат можно положиться в бою. Те же, кто в гневе бледнеют, могут в самый неподходящиймомент струсить.

Майора милиции Семицветова Александр взял бы в свои войска.Он в гневе краснел. Вот и сейчас Семицветов выслушал сообщение и побагровел,как астраханский помидор.