Английский профессор был высоким, очень худым, длинноносым, с близко посаженными глазами.

— Это как взять Путина, — говорила Ксюша, — и растянуть до двух метров. Лично я в Путина верю, — добавляла она.

Британский доктор думал, что едет в отсталую страну, что в России оперируют допотопными ржавыми инструментами. И был приятно поражен, обнаружив в больнице самое современное оборудование. Он побывал на нескольких операциях и от профессионального мастерства российских хирургов пришел в полный восторг.

Одному из хирургов сказал:

— Если бы вы были женщиной, я бы поцеловал вам руку.

Но в отношении Эмки он не сообщил ничего нового: прогнозы расплывчаты, лечение адекватное, надо ждать.

Семьи Ксюши и Сеньки были знакомы. Младшие Пановы ездили в Англию, и один из отпусков они провели вместе на горнолыжном курорте в Австрии. Полина Сергеевна замечала, что Лея относится к Ксюше несколько настороженно.

— Эту чикчирикнутую девушку, — говорила Полина Сергеевна невестке, — переносить нелегко.

— Она потрясающая, — со вздохом возражала Лея. — Фонтан, фейерверк и бездна обаяния. Эндрю до сих пор, кажется, не может поверить, что подобные женщины существуют и одна из них досталась ему. А я… я дико ревнива в глубокой глубине души. Отелло в сравнении со мной — подготовишка. Когда я вижу интересную умную женщину, меня прошибает внутренний ужас — она должна увести, соблазнить Сеньку. Ведь если она умная, то оценит его — красивого, сдержанного, ироничного, интеллектуального. О-о-о! — простонала Лея. — Только дура его не оценит и не попробует совратить. Но я сдерживаюсь. Ведь не заметно, что я патологически ревнива?

— Совершенно не заметно, — подтвердила Полина Сергеевна. — Ты умница. Мужчины обожают ревность как игру и ненавидят ревность всерьез, особенно надуманную. Кроме того, Сенька не будет тебе изменять, потому что он, как и его отец, не той породы.

«А если и будет, — мысленно добавила Полина Сергеевна, — ты никогда об этом не узнаешь. Я ведь не узнала». Она не стала говорить этого вслух, потому что Лея была еще маленькой. У женщин, как и у девочек, свои этапы взросления.

Вера Михайловна, приехавшая в Москву «в свите» британского профессора, не стала заходить в палату к Эмке. Поняла молчаливый посыл Полины Сергеевны: ему вредны лишние эмоции, волнения, хотя ты и примчалась издалека… Вера Михайловна осталась в вестибюле, а Ксюшу не могли остановить никакие силы. Эмкино отношение к Ксюше точнее всего описало бы слово «зависть». Искрит не меньше его самого, но ей все можно, потому что взрослая.

— Привет, Эмка! — весело поздоровалась Ксюша. — Ты похож на мистера Питкина в больнице. Видел этот фильм? Нет? Я тебе скачаю. Киношка допотопная, черно-белая, но отпадно смешная. Так, что у нас тут? Гипс? Белый как снег, на который не помочился эскимос. Не феншуйно! А у меня! Вот! Фломастеры! — вытащила из кармана пачку фломастеров Ксюша. — Сейчас мы твой гипс распишем. Прилично или хулигански?

— Прилично! — сказала Полина Сергеевна.

— Хулигански, — тихо попросил Эмка.

И несколько минут радостно наблюдал, как Ксюша разрисовывает его загипсованные конечности улыбающимися рожицами и пишет неприличные слова на английском. В итоге Эмка стал походить на маленького мистера Питкина в больнице, до которого дорвался бешеный татуировщик.

— Вот теперь ты наш человек, — осталась довольна своими художествами Ксюша.

— А как девки? — спросил Эмка. — Заговорили?

Дочери Ксюши к трем годам не разговаривали. Всё понимали, между собой общались с помощью придуманных жестов, которые расшифровывать могли только Ксюша и Вера Михайловна, но не говорили. Их окружала русская и английская речь — в корне отличные по словарю и принципам словообразования.

— Заговорили, чертовки, по-русски и по-английски, — похвасталась Ксюша. — Как мама Вера и обещала. Ты ведь знаешь ее, бабушку Веру, она перелопатила гору литературы. Эмка, оцени! Если ребенок с рождения слышит несколько языков, то, как правило, начинает говорить поздно, но сразу на этих самых языках! Случаев билингвы описано много, но есть и такие детки, что на четырех языках лопочут. Эх, я не знала! Надо было девкам нанять французскую и китайскую гувернанток.

— И они бы заговорили к семи годам, — заметила Полина Сергеевна. — Эксперименты на детях до добра не доводят.

— Согласна, — вздохнула Ксюша. — С девками не очень-то поэкспериментируешь, все в меня. Английские лорды в ауте. Эмка, ты знаешь, примороженные англичане слово с несколькими согласными подряд произнести не могут. Эндрю уже пять лет тренируется говорить «взбзднул». А у девок — влет!

— Ксюша! — строго сказала Полина Сергеевна.

— А что? Эмка, — подмигнула Ксюша мальчику, — упал, разбился, очнулся — гипс, взбзднул — и забыл!

Потом, как рассказывала Лея, которая вместе с Верой Михайловной находилась в вестибюле, Ксюша, вернувшись из палаты, долго плакала на груди у мамы Веры и ругалась неприлично по-русски и по-английски. Ревность Леи растворилась без остатка.

Организация консилиума с участием британского светила отвлекла Олега Арсеньевича, Сеньку и Лею. Они суетились и потому не терзали Полину Сергеевну немыми вопросами: «Как? Что? Есть надежда? Есть хорошие новости?» Ей самой казалось, что наблюдаются сдвиги в лучшую сторону: Эмка стал шире открывать глаза, попросил мороженое, спрашивал, можно ли ему играть в компьютерные игры. Особенно радостно было услышать от него: «Папа даст мне айпад», — что демонстрировало его прежние уловки: мол, я такой больной, слабенький, самое время требовать заветное.

Полина Сергеевна не могла сказать внуку, что ему запрещены любые острые эмоции, что о компьютерных играх не может быть и речи.

Она изображала хмурое раздумье:

— Некоторые мальчики, не будем показывать пальцами на лежащих тут отроков, пытаются воспользоваться ситуацией, в которой папа и дедушка готовы не то что айпад — мумию египетскую принести. Зачем тебе мумия? Пользоваться своим болезненным состоянием — некрасиво, неблагородно, неинтеллигентно. Хотя при такой раскраске гипса говорить об интеллигентности и благородстве не приходится. Медсестры застывают, рассматривая эту живопись. Эмочка, у тебя все будет! И даже больше, чем ты можешь представить. Потом. А сейчас ты должен настроиться на выздоровление, говорить себе: «Я выздоровею, я смогу!»

— Взбзднул и поправился?

— О-окр! — крякнула Полина Сергеевна. — Можно и так пока сформулировать. Ты устал? Закрывай глаза, я тебе почитаю прекрасную книгу, чудные стихи моего любимого поэта.

— Пушкина? — в полудреме спросил Эмка. — Пушкин у всех главный.

— Заслуженно. Но это сонеты Шекспира.

* * *

Ухудшение наступило необъяснимо, внезапно, через десять дней после отъезда английского профессора, когда все пребывали в благостном ожидании положительной динамики.