— Девушка, — миролюбиво обратился к ней тип, который пришел за ней, — вы возьмите пивка, оно свежее, холодненькое, верно, Люся? А обедают пускай эти… — Он махнул в угол, где сидела компания хмурых простоватых мужиков.

— Ладно, — сдалась Катерина, — пиво и бутерброд с твердокопченой колбасой. Нет, лучше два.

Со всем этим богатством в руках Катя огляделась, куда бы присесть. В углу, сдвинув столы, сидела мужская компания. Там говорили так громко, что сомнений не оставалось: комплексный обед залит уже приличным количеством пива.

Поблизости Катя сесть побоялась, через два столика, удобно расположившись, сидела толстая тетка и хлебала рассольник, причем кости она выплевывала прямо на стол. Судя по размерам костей, в рассольнике варился никак не гусь, а стая воробьев. Глядя на кучку костей, Катерина почувствовала сильное желание отойти как можно дальше. Но помещение было маленьким, так что пришлось устроиться за столиком, где веселый дядька пил пиво.

— Ваше здоровье! — жизнерадостно провозгласил он и вылил в себя сразу полстакана.

Катя отвернулась, чтобы дядька не лез с разговорами. Взгляд ее упал на соседний столик, где малозаметный мужчина поедал второе, ту самую котлету, которая похожа была… Нет, невозможно представить, на что она была похожа.

Катя тяжко вздохнула и отхлебнула пива. Компания в углу оживилась — по проходу пробирались еще трое мужиков в спецовках.

— Задерживаетесь! — гудели приятели.

— Да нам дело выгодное подвернулось, — оправдывалась троица. — Баба одна мебель вывозила, нас наняла. Жадина, конечно, мало заплатила, но все-таки.

— Так с вас причитается!

— Пива на всех! — крикнул старший — красномордый мужик с огромными руками.

В это время в бистро зашла Ирина. Такие личности, как она, в «Маргаритке» не появлялись с момента основания заведения, так что ничего удивительного, что компания чрезвычайно оживилась.

— Какие люди, — сказал веселый дядька и сделал попытку подойти к Ирине. Но толстая тетка, как раз в этот момент доевшая рассольник, встала за котлетой и полностью перегородила проход. Дядька притормозил, Катя, на ходу дожевывая колбасу, выпрыгнула из-за стола и увлекла Ирину к выходу.

— Да, выбрала ты местечко, ничего не скажешь, — хмыкнула Ирина.

Но Катька тараторила так быстро, вводя ее в курс дела, что Ирине оставалось только головой вертеть в растерянности.

— Катька, ты ничего не придумываешь?

— Да ты что! Они мне звонили и угрожали, как я могла такое придумать!

Это верно, сообразила Ирина, Катька никогда не врет и говорит всю правду, даже когда стоило бы промолчать. Ругать ее за то, что вляпалась в историю с кейсом, сейчас бесполезно — нужно спасать.

— Куда идти?

— Садовая, тридцать пять, квартира десять! — выдохнула Катя. — Как зовут хозяина, не знаю, а жена — Маргарита Павловна!

— Молодец, хоть это запомнила!

Ирина с Катей на буксире понеслась по нужному адресу.

— Подожди, — взмолилась Катька, — не так быстро!.. Я запыхалась…

— Сама же говорила, что за тобой следят, что нужно спешить и что твоему мужу грозит опасность.

— Валек! — Катька обрела второе дыхание и наконец развила требуемую скорость.

Вот и тот самый дом, второй подъезд. Ирина протянула руку к звонку, но Катя внезапно схватила ее за локоть:

— Постой! — выдохнула она страшным шепотом. — Ты уже придумала, что мы будем говорить?

— В общих чертах, — отмахнулась Ирина. — Главное — подыгрывай мне и не ляпни ничего лишнего!

И она решительно нажала на кнопку звонка.

Пятнадцатью минутами раньше Иннокентий Крутилло стоял перед этой же дверью и рылся в карманах в поисках ключей.

Нашарив наконец связку, он вставил ключ в скважину, повернул его, затем открыл второй замок, распахнул дверь и шагнул через порог.

В следующую секунду он попятился и вылетел на лестницу.

Это была не его квартира.

— Пить надо меньше, — рассудительно сказал он самому себе и потряс головой, чтобы в ней прояснилось.

Но если это не его квартира, тогда как же он открыл замки своим ключом?

Он поднял глаза, нашел номер на двери и растерянно заморгал. Все-таки это его квартира, во всяком случае, номер совпадал с данными прописки.

Чтобы не полагаться на удачу, он даже вытащил паспорт и сверил номера.

Нет, никакой ошибки.

Значит, у него была зрительная галлюцинация.

Он снова открыл дверь, с закрытыми глазами переступил порог, досчитал до двадцати и только тогда отважился приоткрыть один глаз.

Все было в точности как в первый раз.

На Иннокентия смотрели голые стены.

Ни ковра на полу, ни зеркальной вешалки, ни стойки для обуви, ни стеллажа для всяких мелочей, занимавшего значительную часть прихожей. Не было даже неподъемной мраморной колонны, которую Иннокентий в глубине души ненавидел, но не позволял не то что выкинуть, но даже передвинуть.

— Е-мое! — только и сумел выговорить потрясенный Иннокентий Крутилло.

Голос гулко отразился от стен. Опустевшая прихожая ответила насмешливым эхом.

— Обокрали! — выдал Иннокентий единственное пришедшее в голову объяснение.

Однако дверь не взломана, да и кому мог понадобиться старый стеллаж? А та самая мраморная колонна, которую и с места сдвинуть можно было только вчетвером?

Он неуверенными шагами пересек прихожую, толкнул дверь гостиной…

Здесь тоже было совершенно пусто.

Бесследно исчезла чудесная антикварная горка вместе с кузнецовским фарфором. Исчез круглый стол карельской березы. Исчезли десять стульев в стиле ампир. О плазменном телевизоре, музыкальном центре и прочих милых пустячках можно и не говорить. Издевательским напоминанием о былой роскоши служили прямоугольные пятна на обоях в тех местах, где еще сегодня утром висели картины и гравюры.

— За что? — выкрикнул Иннокентий и воздел руки к небу, то есть к потолку. — За что?

Ему казалось, что он совершенно не заслужил свалившегося на него несчастья. Конечно, он не был праведником, не вел себя безупречно. Но вокруг столько людей, гораздо более достойных наказания, а выбрали почему-то его!

Он покинул гостиную, на негнущихся ногах перешел коридор и заглянул в кабинет.

Точнее, в бывший кабинет. Теперь это была просто пустая, плохо освещенная комната. Вместе с прекрасным столом красного дерева, парой обитых кожей старинных кресел, вместе с ореховыми книжными шкафами исчезли два бронзовых бра (Франция, XVIII век), люстра (Испания, ручная работа) и настольная лампа (Германия, XIX век, накладное серебро).