– И верно, прославишь наше отделение, – поддержали бригадира ребята.

– Вообще-то я тут как бы на птичьих правах…

– Ну, если ты о зарплате, то этот вопрос можно попробовать решить с начальником порта. Подойду к Семён Иванычу, он мужик с понятием, закину удочку, глядишь, проникнется.

– Ну да, Тёмкин – правильный мужик, – снова поддержали своего босса парни.

– Ты ведь не утаил ничего из своего прошлого? – на всякий случай уточнил бригадир.

– Э-э-э… Да вроде нет, – говорю я, пытаясь сообразить, чем мне может аукнуться подобная публичность. – Ничего криминального за собой не помню.

– Значит, не против, если что?

– А, валяйте, – махнул я рукой.

Может, всё же удастся в ближайшее время затаиться в каком-нибудь иностранном трюме, не доводя дело до всяких там смотров-конкурсов? Надо было мне с этой гитарой выпендриться, чтобы попасть как кур во щи… Хотя ещё неясно, чем всё дело закончится, может быть, и не стоит раньше времени посыпать голову пеплом.

В трудовых буднях следующего дня я как-то и подзабыл об обещании Лексеича, слишком уж много работы сразу навалилось. Или мне так просто показалось после нескольких дней вынужденного простоя, но к вечеру я буквально валился с ног от усталости. Хорошо хоть, мышцы не ныли, как это было на второй день моей трудовой деятельности в порту. Поэтому заявление бригадира, что завтра в одиннадцать часов Тёмкин ждёт меня в своём кабинете вместе с Лексеичем, стало для меня неожиданностью.

– Вот так сразу? – спросил я, глупо таращась на непосредственное руководство.

– А чего тянуть-то? На следующей неделе заканчивается отбор на городской смотр художественной самодеятельности, вот Семён Иваныч и торопит. Мы же на этом несчастном смотре из года в год в последних числимся. А новый начальник требует, чтобы мы были передовиками по всем пунктам и в работе, и в отдыхе. Гитару не забудь завтра захватить, отсюда и пойдём.

Тут ещё надо учитывать, что завтра у нас была ночная смена, то есть днём предполагалось выспаться. И вкалывали не сутки через трое, а каждый день с одним выходным. Но против руководства не попрёшь, тем более я и так чуть ли не неделю балду пинал, так что мои отмазки не принимались ни под каким соусом.

Спалось мне плохо. То и дело возникала мысль, не дёрнуть ли мне от греха подальше из Одессы? Но я в себе её гасил. Сколько ж можно бегать?! Ещё неизвестно, чем закончится встреча с этим Тёмкиным, а я уже бьюсь в истерике. Спокойнее надо быть, Ефим Николаевич, и не через такое доводилось проходить, как в будущем, так и в этом времени. Чай, не на расстрел ведут. Может, ещё и обойдётся.

Хотя вся эта суета по здравом рассуждении мне была отнюдь ни к чему. Тут бы затаиться, как мышь, а я на рожон зачем-то полез с этой гитарой и своими песнями. Вернее, Богословского. Экстремал, блин…

Семён Иванович Тёмкин[13] встретил нас в своём кабинете, выйдя из-за приличных размеров стола. Судя по походке, бывалый моряк, рукопожатие оказалось крепким.

– Ну что, Иван Алексеевич, вижу, привёл своего артиста! Ну здорово, Клим! Как он у тебя работает, Иван Алексеевич? Нормально, не филонит? Это хорошо… А ты, Клим Петрович, правильно инструмент захватил. Садись, продемонстрируй, на что способен, хочу посмотреть-послушать, чем так пленил сердце своего бригадира.

– Всей бригады, – уточнил Лексеич.

– Вот-вот, всей бригады. Если и впрямь хорошо поёшь, порекомендую тебя членам портовой комиссии художественной самодеятельности. А то при прежнем руководстве наш порт толком и не мог выставить приличную самодеятельность. Не хотелось бы продолжать плохие традиции.

Так и пришлось исполнять снова «Шаланды», а затем «Тёмную ночь». Тёмкин слушал внимательно, иногда вскидывая брови или слегка хмурясь, подперев подбородок кулаком. Когда я закончил, он ещё какое-то время задумчиво смотрел перед собой. Затем резко откинулся на спинку кресла и положил ладони на стол.

– Первая песня по-своему неплоха, а вторая вообще за душу берёт, – констатировал он. – Кто, говоришь, их написал? Знакомый? Думаю, его ждёт большое будущее, талант в землю зарывать не нужно.

Ещё бы, только вот написаны они будут в разгар Великой Отечественной, когда снимут фильм «Два бойца». Интересно, очень удивится сам Никита, как его там по батюшке, Богословский, когда услышит эти песни, сочинённые якобы неизвестным исполнителем? Вот казус-то получится!

– А что ж, Клим Петрович, из Москвы-то дёру дал? – неожиданно поинтересовался Тёмкин.

– Так я ж, Семён Иванович, говорил вчера…

– Ты погоди, Иван Алексеевич, не перебивай старшего по званию, я хочу от самого товарища Кузнецова услышать его историю.

Ну я и повторил то же самое, что и Лексеичу с Костей, когда устраивался на работу. Тёмкин выслушал мою короткую историю не перебивая и только после этого задал вопрос:

– А в родные края почему не уехал?

– Так ведь ежели начнут искать, первым делом туда и сунутся. Пусть поуляжется, со временем, может, и навещу родню. А вообще, мне скучно на одном месте сидеть.

– И у нас, значит, надолго не задержишься?

– Посмотрим, – пожал я плечами. – Месяц-другой, как минимум, перекантуюсь.

– А не боишься, что через милицию решим проверить твою историю? Вдруг ты не тот, за кого себя выдаёшь? Документов нет, можешь любую легенду рассказать, авось поверят, а сам диверсию готовишь? – И смотрит так с прищуром, мол, задёргаюсь или нет.

– Проверяйте, – снова пожал я плечами, уверенный, что никаких проверок Тёмкин устраивать не станет. – Мне скрывать нечего. Только алименты я ей всё равно платить не буду. Пусть хоть в тюрьму сажают.

– А и проверим, коль надо будет, – хлопнул крепкой ладонью по столу начальник порта. – Плохо, что за своими документами не уследил… Мы с тобой, Иван Алексеевич, знакомы не первый год, но ты всё же, прежде чем брать на работу человека без документов, мог бы и со мной посоветоваться, чай, зона-то у нас режимная. Небось через Лиду оформлял?

Лексеич покаянно кивнул.

– Знаешь же, что женщина она замужняя, и пользуешься тем, что муж у неё – капитан дальнего плавания… Ладно, это мы с тобой после обговорим, – покосился на меня начальник порта. – А тебя, Клим Петрович, если не наврал, дам команду провести официально, на полный оклад, а если… Хм, в общем, ладно, пока свободен, а ты, Иван Алексеевич, задержись, разговор к тебе есть.

О чём они разговаривали, Лексеич мне не сказал, а на следующий день меня вызвали в отдел кадров, где попросили сделать фотографию на временное удостоверение личности. Я тут же помчался в фотоателье и уже назавтра с утра положил перед кадровиком несколько фото нужной формы. И через полчаса стал обладателем временной ксивы, делавшей меня полноправным членом рабочего коллектива. В тот же день меня оформили и на полную ставку. Мол, испытательный срок выдержан успешно, поздравляем с зачислением в бригаду товарища Рыгована. Ну, спасибо, дорогой ты мой начальник порта Семён Иванович Тёмкин!