Она почти забыла о Ран-Ги. Почти наверняка забыла бы, если бы его ладонь не сжимала ее плечо. Но растворяясь в шелесте листвы, Равена подумала, что в этом месте, где не было времени, где настоящее и прошлое сливались воедино, легко можно было забыть обо всем на свете.

Тропа говорила с ней. Это был шепот множества голосов – далеких и близких одновременно. Одни устремлялись к ней, словно пытаясь что-то сказать, другие держались поодаль. Равена могла различать их: радушные, одержимые, строгие, безучастные. Не различала она только слов.

- Вы слышите голоса, Ран-Ги? – почему-то шепотом спросила она.

Канрийский маг ответил не сразу.

- Нет, мин-са. Я слышу только шелест листвы.

«Значит, Рил был прав, - подумала Равена, - когда говорил, что на Тропе с ним говорят духи-предки. Я тоже наследница Великих Кланов, и, видимо, поэтому способна слышать их. В отличие от Ран-Ги».

Она вспомнила слова Рила:

«Я спрашивал у многих в нашем клане, кто ходит Тропами Духов, понимают ли они, что говорят голоса. Но ответ всегда был один – нет».

Прислушиваясь к шепоту, льющемуся по воздуху, скользящими змейками проникающему ей в уши, Равена спрашивала себя:

«Если бы я могла понимать их, что бы я услышала? Что бы они сказали мне?»

Приди-и-и!

Равена вздрогнула и чуть повернула голову назад, стараясь при этом не терять из виду тропу:

- Вы что-то сказали, Ран-Ги? – с тревогой, кольнувшей внутри, спросила она.

- Нет, мин-са, - ответил канрийский маг, и в его голосе она услышала словно вторящую ей тревогу. – Я молчал.

Равена отвернулась.

Показалось. Просто показалось.

Пробуди-и-и!

Глаза Равены широко раскрылись, она едва удержалась, чтобы не остановиться, и заставила себя продолжать путь.

В этот раз она уже не сомневалась: ей не показалось, и говорил с ней только что не Ран-Ги. Она не могла понять, был ли голос женский или мужской. Голос-шепот, голос-шелест, голос-выдох – он словно бы отделился от остальных голосов Тропы, по-прежнему доносящихся отовсюду, и прозвучал ближе – совсем близко, как будто у нее за спиной.

Останови-и-и!

Продолжая уже словно бы неосознанно идти вперед, Равена едва дышала. Голосов, которые она понимала, было несколько. Из бесчисленного многоголосья нескольким голосам удалось достичь ее, быть услышанными. В них звучали предупреждение и мольба. Но кому эти голоса принадлежат? Должна ли она их слушать?

Ужас охватил Равену, когда она вспомнила, как однажды уже позволила Тропе увлечь себя и очутилась в мире черной луны, очутилась там, где встретилась с таинственными, переполненными ненавистью к ней людьми из шестого клана.

Нельзя, одернула себя Равена. Нельзя позволить обмануть себя снова. Нельзя слушать, что говорят голоса!

* * *

«Я только должна идти вперед, - часто задышав от тревоги, мысленно велела себе Равена. – Не смотреть по сторонам, не слушать голоса – просто идти вперед».

Приди-и-и!

Пробуди-и-и!

Останови-и-и!

Голос-шепот, голос-шелест, голос-выдох...

Равена судорожно вздохнула, боясь повернуть голову, боясь отвести взгляд от Тропы, боясь даже моргнуть.

- Поговорите со мной, Ран-Ги, - попросила она и услышала как будто со стороны, как сильно дрожит ее голос. – Что угодно, просто говорите со мной.

- Хорошо, мин-са, - тут же отозвался канрийский маг. – Хотите, я расскажу вам об императрице Кан-Ри?

- Расскажите, - ответила Равена, почти не понимая, что он говорит ей, но отчаянно вслушиваясь в звуки его голоса, чтобы отвлечься от других.

Приди-и-и!

Пробуди-и-и!

Останови-и-и!

- Вы не поверите, но наша императрица совсем юная, - продолжал Ран-Ги. – Думаю, ей столько же лет, сколько и вам. Она приняла титул после смерти прежней императрицы, и было ей тогда семь лет.

- Семилетняя девочка стала императрицей?! – невольно поразилась Равена, на миг забыв о голосах.

- Верно, мин-са, - подтвердил Ран-Ги. – Но императрица Кан-Ри не по годам рассудительна и принимает только мудрые решения. Жители страны уверены: их подсказывает ей сердце, в котором живет любовь к Кан-Ри.

- Хм, - и сама не заметила, как увлеклась Равена, – как интересно. Но что, если то место, которое в ее сердце занимает любовь к стране, займет любовь к мужчине? Вы сказали, ей восемнадцать? Она ведь может полюбить.

- Почему именно любовь к мужчине, мин-са? – спросил Ран-Ги, и в его голосе Равене почудились недоумение и настороженность одновременно.

К лицу Равены прилила горячая волна – она почувствовала себя неловко, почти стыдно, но на вопрос не отвечала. Говоря об императрице Кан-Ри, Равена, конечно же, судила по себе. Когда ее жизнь еще была спокойной и мирной, мысли ее были заняты только мечтами о том, что однажды Натаниэль придет за ней. Но, судя по голосу Ран-Ги, Равена ошиблась. Даже если императрице Кан-Ри было столько же лет, сколько и ей, они наверняка слишком разные. Жизнь Равены до недавнего времени составляли только простые вещи и приятные грезы. Конечно, императрица Кан-Ри не может быть такой же, как она.

Равена уже хотела было попросить Ран-Ги забыть ее слова, которые ему наверняка показались глупыми, как вдруг заметила, что лес впереди стал менять цвет. Словно сбрасывал золотые одежды, под которыми проступала зелень и еще...

Равена наморщила лоб, усиленно вглядываясь вдаль. Очертания и краски виделись смутно, однако... Там, впереди, что-то необузданно алело.

- Ран-Ги? – позвала Равена. – Вы видите это? Впереди.

- Алый цвет, - почти сразу отозвался канрийский маг. – Много алого цвета.

Решив не строить предположений, а просто дождаться, когда они подойдут ближе, Равена помолчала, потом произнесла:

- Спасибо, Ран-Ги. Это помогло.

После короткой паузы Ран-Ги сказал:

- Я так и понял, мин-са.

Совсем скоро золото Тропы Духов окончательно сменилось густой темной зеленью старого леса вокруг Тары, пока наконец не исчезло совсем, словно смытое с травы, стеблей и древесных крон и унесенное невидимой рекой прочь. Однако ни Равена, ни Ран-Ги о тропе уже не думали. Оба они были ошеломлены тем зрелищем, которое предстало их глазам.

В небо устремлялось необъятных размеров дерево, по сравнению с которым остальные деревья-гиганты этого леса выглядели младенцами. Оно царило над лесом, словно король на троне. И одеянием для этого короля служила алая мантия из сотен и тысяч цветов. Распустившиеся бутоны одевали собою ветви, алые лепестки укрывали ковром землю вокруг, и ковер этот стелился во все стороны так далеко, что взгляд Равены не смог бы достичь его краев. И все деревья вокруг были усыпаны алыми лепестками, словно мантия короля деревьев-гигантов покрывала собою и их, защищая и оберегая, как своих подданных.