Вот только прямо сейчас ей совершенно не хотелось общаться с маленькими одушевленными «неживыми» предметами. Присутствия... гардероба ей хватало за глаза.

Однако не успела она додумать эту мысль, как в дверь постучали. Белль машинально проговорила: «Войдите!» – и лишь потом пожалела об этом.

– Простите, что беспокою, мисс. – В комнату вперевалочку вошел какой-то предмет, сделанный из кожи и металла, – Белль даже не успела задуматься, каково его изначальное предназначение. На своей... спине предмет осторожно нес несколько толстых поленьев. Следом за ним скакал Люмьер.

– Я подумал, нам стоит... обеспечить вас всем необходимым, чтобы не тревожить ночью, – сказал маленький канделябр. Его спутник аккуратно сгрузил поленья в очаг, потом повозился с веточками и положил в камин растопку. Люмьер грациозно наклонился и легким движением ладони-свечи поджег ее. Во мгновение ока в камине весело заплясал яркий огонь.

– Спасибо, Люмьер, – тепло поблагодарила его Белль. Разумеется, она и сама могла бы растопить камин и даже почистить, в отличие от принцесс-белоручек, которые, вероятно, жили когда-то в этой комнате. Но она тихо порадовалась, что вещи решили «не тревожить ее ночью».

К счастью, канделябр воздержался от своей обычной болтливости: он отвесил еще один поклон и поскакал к двери. Другой предмет – возможно, это был лакей – последовал за ним.

Огонь весело потрескивал, скорее подчеркивая тишину, нежели нарушая. Белль потянулась, зевнула и принялась расшнуровывать корсаж.

– У меня есть несколько очаровательных ночных рубашек, если желаете, – с готовностью предложила тетушка-гардероб.

– Ах... нет... не сегодня, благодарю, – отказалась Белль. – Не обижайтесь.

– Ну какие могут быть обиды, – откликнулась тетушка-гардероб излишне поспешно.

– День выдался странный... и очень длинный, – сказала Белль так терпеливо, как только смогла. – Я просто хочу... поспать. Б своей собственной одежде.

Госпожа-гардероб сделала какое-то движение, которое Белль не могла описать: стала словно бы мягче, ее углы округлились, точно резиновые.

– Я понимаю, милая, – сказала она, на сей раз с гораздо большим сочувствием. – Поспите. День и впрямь выдался долгий, даже для нас.

– Спасибо, – вздохнула Белль. Она сняла фартук и верхнее платье, потом рубашку, аккуратно сложила одежду и положила на стул. Если госпожа-гардероб и полагала, что лучше убрать все это в ее ящики, то благоразумно ничего не сказала.

Оставшись в одной сорочке и нижнем белье, Белль приподняла на удивление мягкое и теплое пуховое одеяло и скользнула в кровать.

Она поджала колени к груди, потому что шелковые простыни неприятно холодили кожу, и стала ждать, пока тепло ее тела согреет белье и можно будет вытянуться во весь рост.

Белль думала о матери.

Пыталась выбросить из головы те образы, которые увидела, коснувшись розы, но всплывающие в памяти картины не желали исчезать.

Девушка попыталась сосредоточиться на том, что помнила до сих пор. На обрывках воспоминаний. Ей казалось, что она помнит широкую нежную улыбку, а вовсе не злобный оскал, как у той женщины из видения. Она помнила запах роз и тепло солнечных лучей, ласкающих ее щеки. Розы, солнечный свет и ее мать сливались воедино, как будто составляли одно существо и одно не могло существовать без другого.

Какая же из двух женщин настоящая? Та, которую Белль не помнит, или та, другая, из видения?

Однако не успела она хорошенько над этим поразмыслить, в ее сознании всплыл другой вопрос:

«Которая из этих двух женщин бросила свою маленькую дочь и мужа?»

Белль не могла точно определить, когда именно ее мать ушла. Просто в какой-то момент мать была рядом, а потом ее не стало, хотя Морис находился рядом всегда, как и Филипп, и розарий.

Будучи в добром расположении духа, горожане сочувствовали Белль, дескать, как плохо, что она, бедняжка, выросла без матери. Некоторые даже предлагали взять ее под крыло, дабы научить ее вести себя так, как подобает «добропорядочной» девице. Очевидно, она немного... не соответствует, ведь отец растит ее как мальчишку. И это не ее вина.

Возможно, горожане были не так уж не правы и в их словах был смысл?

Как сложилась бы ее жизнь, если бы мать осталась с ними?

Наверное, перед сном мама расчесывала бы длинные волосы Белль, а дочь рассказывала бы ей о том, как прошел ее день, как ее обижали вредные девчонки из города? Может быть, мама научила бы Белль печь сладости, ухаживать за ногтями и правильно доить коз?

«А может быть, – подумала Белль с горечью, – она научила бы меня, как выращивать волшебные розы, насылать на людей проклятия и стрелять молниями?»

Заманчивая перспектива.

Белль уже давно согрелась, но все никак не могла поудобнее улечься, вертелась с боку на бок, пытаясь отогнать от себя мучительные мысли, от которых раскалывалась голова.

В конце концов сон опутал ее разум, связав хаотично мечущееся сознание, и Белль провалилась в забытье.

И проснулась посреди ночи, как от толчка.

Она понятия не имела, который сейчас час. У Мориса по всему дому были расставлены часы, но она и без них могла определить время по писку и копошению цыплят, домашних животных и ощущениям. Не зря говорят: дома и стены помогают.

Здесь же она не понимала, сколько прошло времени с тех пор, как заснула: пять минут или пять часов.

В комнате стояла непроглядная темень, лишь свет очага выхватывал из мрака оранжевое пятно. Белль почувствовала, что на улице по-прежнему холодно. Царила такая же тишина, как и перед ее отходом ко сну, даже мышь или крыса не скреблись по углам.

За всю свою жизнь Белль случалось просыпаться только в маленьком деревенском доме, в котором они жили с отцом, да в лесу, теплыми летними ночами – иногда они ночевали под открытым небом, отправляясь пополнить запасы. Но даже в лесу ее окружали знакомые звуки вроде стрекотания насекомых и криков ночных птиц.

Белль...

Это не звук: слово просто возникло у девушки в сознании. Словно обрывок воспоминания, идеи, так бывает, когда что-то вдруг услышишь или увидишь, и это услышанное или увиденное напоминает тебе о чем-то давно забытом. Однако если тебя об этом спросят, ты не можешь объяснить, что же это такое.

Белль села.

Гардероб не двигался. Спит? Дремлет? Видит сны?

Едва понимая, что именно делает, Белль спустила ноги с кровати.

На потолке играли тени – их отбрасывали предметы обстановки, озаренные неверным светом очага.

Вероятно. Девушка нахмурилась, прищурилась, обвела взглядом комнату. Не может быть, чтобы в комнате находились маленькие вещи... правда ведь? Или это они бегают туда-сюда между тенями, пронырливые, как дым?