В «Поющие пруды» мы буквально влетели, словно соревнуясь друг с другом на скорость. Я даже про нагруженный водой и учебниками рюкзак забыла, искренне радуясь тому, что все обошлось. В поселке было светло благодаря горящим фонарям, да и небо как-то незаметно начало сбрасывать ночную вуаль.

Теперь, когда темная дорога осталась позади, я успокоилась и мысленно выдохнула. А вот Данила, напротив, снова начал хмуриться.

– Не переживай, – приободрила его я. – Ничего с твоим мерсом за час не сделается. Только не откладывай, иди к отцу Алисы.

Только сейчас, идя по окутанному утреннему сумерками старому поселку, я осознала, что впервые гуляю здесь пешком. Первый урок я пропустила, на второй уже тоже опоздала, поэтому никуда не спешила и не без интереса осматривалась по сторонам. «Поющие пруды» были немаленькими и пестрящими контрастами. Простые деревянные домишки здесь соседствовали с кирпичными, а то и бетонными двухэтажками. Почти во всех окнах горел свет, в некоторых дворах кудахтали куры, где-то лаяла собака, и за всеми этими звуками я не сразу услышала гомон множества голосов. Точнее, услышала, но не обратила внимания.

– Что там еще случилось? – недовольно хмыкнул Данила, когда мы подходили к мосту.

Именно там, у моста, собралась куча народа и припарковалась пара полицейских, подмигивающих сиренами машин. Там же стояла скорая.

В последний раз такое скопление народа как из «старого», так и из «нового» поселков я наблюдала у супермаркета в день, когда погиб рабочий. И сейчас, едва увидев эту картину, поняла, что произошло нечто ужасное. Не просто плохое, не страшное, именно ужасное. Почувствовала это всем своим существом, буквально физически улавливая разлившееся в воздухе напряжение.

– Снова пруды пели, – донесся до меня обрывок чьего-то разговора. – Нечистые лютуют…

Стараясь не обращать внимания на пробирающий меня, не имеющий никакого отношения к погоде озноб, я медленно подошла ближе. Как завороженная смотрела на работников скорой, погружающих в машину носилки с накрытым простыней телом. К горлу подступил липкий комок, перед глазами зароились черные точки, и подумалось, что меня сейчас вырвет.

Усилием воли подавив рвотные, вызванные нервным напряжением спазмы, я приблизилась к толпе. Данила находился рядом, но я его не замечала, не в силах оторваться от белой простыни, под которой проступали очертания человеческой фигуры…

– Совсем ведь молодой был, – покачала головой какая-то женщина. – И хороший же парень – не пил, работать старался. Только-только дом ремонтировать начал… как же это так получается-то, а?

Я думала, что хуже это паршивое утро уже не станет, но сейчас, наблюдая за всем происходящим, понимала, что ошибалась. Остро пахло мокрым асфальтом, сырой землей и прелыми листьями. А еще – прудом, к которому примешивалась едва уловимая горьковато-сладкая вонь.

– Павел Андреевич! – окликнул Данила нарисовавшегося неподалеку Карамзина. – Павел Андреевич, можно вас на минуту?

Дверь скорой закрылась, и охватившее меня оцепенение пропало. Я подошла к Даниле как раз в тот момент, когда к нему приблизился и Карамзин.

– Кто там? – Данила кивнул на скорую.

– Да из старого поселка один, – Карамзин слегка поморщился. – Тело с полчаса назад рыбак нашел на берегу пруда, в полукилометрах от моста валялось.

«Валялось» прозвучало так пренебрежительно, что я вздрогнула. Павел Карамзин и так не вызывал у меня большой симпатии, а сейчас разонравился окончательно. Было в его словах что-то неправильное – «валялось» можно сказать о мусоре, а никак о погибшем человеке.

– И что с ним случилось? – поинтересовался Данила.

Карамзин закурил и, выпустив облако табачного дыма, ответил:

– Пока не проведена судмедэкспертиза, ничего утверждать нельзя. Предварительно диагностирована смерть от утопления и кровопотери в следствии множества ран.

– Ран? – вырвалось у меня.

– Похоже на следы когтей, – затянувшись, Карамзин в упор на меня посмотрел. – Очень длинных и глубоких когтей. У парня практически вырвали сердце.

Снова пришлось прилагать усилия, чтобы вернуть взбунтовавшийся желудок на место. Не стоило сегодня так плотно завтракать…

Нет, крови я никогда не боялась. Даже ужастики с расчлененкой могла посмотреть, оставаясь совершенно спокойной. Но одно дело экран телевизора, и совсем другое – реальная жизнь, где молодой человек только-только был жив, а потом его убили, едва не вырвав сердце…

– Может, из леса вышел волк? – предположил Данила.

– Эта наиболее вероятно, – кивнул Карамзин. – Сначала пострадавший подвергся нападению зверя на мосту, получив многочисленные раны. Потом упал в воду, и его отнесло течением.

– Течением? – снова переспросила я с сомнением. – Это же пруд, а не река!

Карамзин слегка повел плечами:

– Здесь бьют сильные подземные ключи… либо же после падения его кто-то тащил в воде полкилометра, что, конечно, маловероятно. В любом случае, нужно ждать заключения судмедэксперта.

В следующую секунду Карамзин резко переменился и, словно только сейчас заметив, с кем разговаривает, нахмурился:

– А что вы двое вообще здесь делаете в такое время? Почему не в школе?

– Спасибо за информацию, Павел Андреевич, – быстро сориентировался Данила. – Нам уже пора.

Не дав мне опомниться, он схватил меня под руку и потащил вперед. Часть моста оказалась оцеплена, и нам пришлось идти по самому краю, из-за чего я непроизвольно бросила взгляд на темную, покрытую ковром ряски воду. Специфический запах усилился, и мне непроизвольно вспомнилось самое начало этого во всех отношениях паршивого утра: песок на моей кровати, влажная простынь и валяющиеся на полу ошметки тины… И ползущую по школьному коридору тварь, вспарывающую линолеум длинными острыми когтями.

– Пруды пели, – донеслось мне в спину повторившееся высказывание, на этот раз произнесенное смутно знакомым голосом. – Горе нам всем, ох и горе…

На миг обернувшись я наткнулась взглядом на невысокую худенькую старушку, стоящую у начала моста. Галину Ересееву. Хорошо, она меня сейчас не заметила и креститься не стала…

На первом же перекрестке мы с Данилой разошлись: он направился к дому Алисы, а я в школу. Откровенно говоря, хотелось плюнуть на все и прогулять все оставшиеся уроки, но я надеялась встретить Егора. Теперь еще больше хотелось с ним поговорить, поделиться всеми безумствами этого утра… так странно. Прежде выговаривалась я только Майклу и никому другому.

Да и не только выговориться хотелось, поговорить – тоже. Сколько он может отмалчиваться? Нужно ведь что-то делать! Более чем уверена, что первый трагический случай – вовсе не случайность, а нынешний – не нападение дикого зверя! Они связаны между собой и связаны с… этими.

На литературе одноклассники пристали ко мне с расспросами, где я пропадала и не знаю ли, что случилось у моста. Слухи распространялись быстро, и вся школа уже гудела от сплетен. Я не хотела порождать новые, поэтому не ответила ничего определенного.