– Девочки, пойдемте поужинаем, – с легкой улыбкой пригласила она. – Я там овощное рагу по-новому рецепту приготовила, должно быть очень вкусно!

– Мы уже поели, – буркнула Анжелика.

– Большое спасибо, – в унисон с ней поблагодарила я и, укоризненно посмотрев на Анжелику, добавила: – Мы сейчас спустимся.

Рагу и впрямь оказалось вкусным. Я любила мясо, но спокойно могла обходиться и без него, поэтому даже поинтересовалась рецептом этого блюда. Полина – мама Анжелики попросила обращаться к ней по имени, – просияла и с удовольствием поделилась всеми кулинарными хитростями, не забыв упомянуть о пользе веганства.

– Хочу в скором времени на сыроедение перейти, – поделилась она. – Ох, вот бы и Лику к такому питанию приучить…

– Да не приведи Будда! – ужаснулась та, без особого энтузиазма ковыряясь в тушеных овощах. – Меня в эту секту ни за какие плюшки не заманишь! Я не козел, траву не ем.

– Конечно, тебе бы одни чипсы да колбасы есть, – поморщилась Полина. – Вся в отца…

– О слава моему папе, почитающему мясной белок! – с комичным выражением лица произнесла Анжелика. – Да не исчезнет мясо из нашего холодильника, аминь!

Домой я возвращалась затемно. Мысленно радовалась, что не нужно переходить пролегающий через пруд мост, да и вообще никаких прудов в поле зрения не наблюдается. В душе царил редкостный для последнего времени покой, и мне хотелось сохранить это состояние как можно дольше. Хотя бы этим вечером ни о чем не вспоминать, не думать и не пытаться анализировать те вещи, объяснения которым все равно не сумею найти.

Я шла нарочито медленно, невольно прокручивая в голове наш с Анжеликой разговор. Ту его часть, которая касалась Егора Громова. Перед мысленным взором отчетливо предстал образ «лешего», как я про себя окрестила его отца – небрежная одежда, небритость, растрепанные темные волосы и колючий взгляд. Да, этот человек не вызывал у меня симпатии, но в то, что он мог быть убийцей, как-то не верилось.

Вспомнив о нем, я тут же себя одернула. Решила ведь – этим вечером ни о чем не думать!

Вот только о самом Егоре не думать не получалось. Я и шла так медленно только потому, что подсознательно надеялась с ним встретиться. Представляла, как вдали раздастся знакомый гул старого двигателя, и мне навстречу вылетит ночной мотоциклист. Как он предложит подвезти меня до дома, и я снова буду слышать свистящий в ушах ветер, а щекой ощущать прохладную гладкость кожаной куртки.

«Ты в него влюбилась!» – прозвучал в сознании голос Анжелики.

Влюбилась… да я даже смысла этого слова до конца не понимала! До недавних пор.

Одно время я считала себя неправильной и неспособной полюбить. Потому что все ровесники влюблялись, начинали встречаться, расставались. Страдали, выясняли отношения, ходили за ручку и без конца целовались. Мне все это было недоступно. Наверное, из-за постоянного повышенного ко мне внимания я просто запретила себе влюбляться. Всегда старалась оградиться ото всех, закрыться, не подпустить слишком близко. Мне даже толком и не нравился никто – так, ничего не значащие и быстро проходящие симпатии…

Говорят, когда влюбляешься, в животе порхают бабочки.

Не знаю, как насчет бабочек, но при виде Егора что-то внутри меня замирало. Натягивалось и вибрировало, как тугая натянутая струна. Я думала о нем чаще, чем о ком бы то ни было. И если прежде еще могла списать это на желание узнать больше о сверхъестественном, то теперь не получалось. Я всегда заставляла себя смотреть правде в лицо и ничего не бояться. Поэтому сейчас наступило самое время признать: мне хотелось видеть Егора не только, чтобы обсуждать происходящие странности. Дело было в нем самом. В том, как он смотрел на меня, как говорил. В легкой небрежности тона и ироничности, под которой, как мне казалось, скрывалась бездонная глубина. Он не походил ни на одного парня из тех, которых я когда-либо знала. Было в нем что-то такое… притягивающее, интригующее.

И если все то, что я чувствовала, можно было назвать влюбленностью, то да – я была влюблена. Или, если быть точнее – начинала влюбляться.

Это внезапно накрывшее осознание заставило меня остановиться прямо посреди дороги. Запрокинув голову, я подставила лицо струям дождя и посмотрела на затянутое тучами небо.

Я хорошо знала пару иностранных языков, разбиралась в химии и не испытывала проблем с математикой. А вот как относиться к только что сделанному открытию не знала. Наверное, следовало бы, как всегда, раздавить зарождающиеся чувства на корню, не позволив им разрастись. Но на этот раз так поступить я не могла.

Да и не хотела.

За кулисами сновала куча народа, но в небольшой комнатке, ранее служившей подсобкой, нас было всего двое. Чего у Алисы было не отнять, так это организаторских способностей и умения переделывать все под себя. Еще с пару недель назад она добилась того, чтобы это помещение освободили от старого хлама. Затем велела своему клубу болельщиц навести здесь чистоту, а парням поручила перенести сюда кое-какую мебель.

Теперь эта комнатка, некогда служившая складом всякому инвентарю, являлась гримерной. Отсутствие окон компенсировали яркие лампы, вдоль стены расположилась вешалка с костюмами, а напротив нее – туалетный столик с большим зеркалом, белая рама которого тоже была оснащена лампами. Сидя перед ним, Алиса наносила последние штрихи в макияже, а я переодевалась в костюм для своего первого выступления.

Концерт открывал номер, который Алиса назвала «Сумасшествие». Собственно, костюмы полностью его отражали. Не знаю где, но она умудрилась достать настоящие смирительные рубашки, которые нам предстояло надеть. Ужасным данный образ делали «кровавые» отпечатки и взлохмаченные волосы. В этой постановке участвовало пятнадцать человек, которые постепенно сменяли друг друга на сцене, а в конце устраивали настоящее совместное безумие. Оля с Олегом несколько лет назад профессионально занимались хореографией, поэтому все танцевальные номера, включая этот, ставили именно они. И они же выбегали на сцену первыми под сопровождение hard-рока.

Алиса, которая этим вечером была ведущей, натягивала смирительную рубашку прямо на вечернее платье, чтобы потом быстро ее сбросить и выйти на сцену уже в новом образе. А сейчас, для первого номера, она нарядилась Харли Квинн. Образ составил Дерзкий макияж, светлый парик с двумя окрашенными на кончиках хвостами и даже бита, которую она умудрилась спрятать в рукаве рубашки, чтобы потом эффектно ее достать.

– Такой мандраж! – любуясь своим отражением, эмоционально произнесла Алиса. – Вечеринка будет улетной! Особенно когда предки с преподами свалят.

Я только головой покачала:

– До сих пор не верится, что удалось убедить их уйти.

– Ну, некоторые особо рьяные останутся следить за порядком, – Алиса слегка поморщилась. – Но главное, что большая часть после концерта все-таки нас покинет. Еще бы они остались! Мы преподам на такой ужин в «Водяном» скинулись… я, между прочим, почти половину своих карманных за этот месяц отдала!