– Храбрые воители! Безжалостные к врагам и милосердные к друзьям! – продолжал разглагольствовать Карл Фридрих. – Сегодняшний день станет знаменателен тем, что вы наконец-то станете легионерами и получите свои сигнумы когорт и аквилы легионов! Капитан первой когорты первого легиона «Фиделис» Клаус Лютер! Для получения сигнума первой когорты, ко мне!

Клаус Лютер, двадцатилетний сын сапожника-алкаша из города Киля, которого отец очень легко фактически продал за три рейхсталера, обладающий выдающимися физическими показателями, а также неплохой сообразительностью, немного растерялся, вылупив свои карие глаза на герцога. Затем он взял себя в руки и вновь собрался.

– Есть, Ваша Светлость! – вышел он из строя и чеканным шагом направился к трибуне.

Поднявшись на трибуну, он встал перед улыбающимся Карлом-Фридрихом, держащим в руках сигнум с наконечником из поднятой ладони.

– Клятву верности Его Светлости Карлу Петеру Ульриху, прине-сти! – приказал герцог.

Таргус очень удивился этому, так как по плану мероприятия клятву легионеры должны дать Карлу-Фридриху.

Когорта, потерявшая двести восемьдесят два солдата в позавчерашнем бою, встала на одно колено. Это был единственный раз, когда в уставе было прописано такое действие – клятва легионера. Все как один, они начали произносить заученную клятву на чистой латыни:

– Клянусь Богом, Христом и Святым Духом, а также Величием Его Светлости Карла Петера Ульриха, который вслед за Богом должен был быть самым любимым и почитаемым всеми людьми, что буду неуклонно выполнять все приказы его, никогда не дезертирую и не откажусь умереть за Его Светлость Карла Петера Ульриха! Буду сражаться с врагами Его Светлости как со своими собственными и не сложу оружия до тех пор, пока кровь врагов Его Светлости не зальёт все площади, улицы и дома вражеских городов, истечения срока моей беспорочной службы или смерти!

– Бейтесь достойно, легионеры! – Карл Фридрих вручил пока что пустой сигнум капитану Клаусу Лютеру.

Чеканя шаг, новоиспечённый легионер вернулся в строй, Таргус, внимательно наблюдающий за процессом принятия присяги, заметил, что по лицу капитана Лютера стекла слеза.

Воспоминание вернуло его в прошлое, в день присяги нового пополнения IV легиона. Смутное время, напряжённые тренировки, а затем кровопролитный и скоротечный бой с мятежниками в пограничье с Аспиумом… Они даже не успели смыть с себя кровь после кровавой рукопашной схватки, последовавшей за ожесточённой перестрелкой с националистами из одной народности Тибета, занявшей римские колониальные земли под натиском проводящей политику геноцида китайской армии, когда их начали приводить к присяге. Он тогда тоже пустил слезу. От стресса, от убийства незнакомых ему случайных вооружённых людей, от голода, потому что их не кормили трое суток, от не сочетающейся со всем, что они тогда пережили, торжественностью момента присяги.

Сигнумы когорт получили кадровые центурионы, закалённые в боях и поставленные в новые когорты в качестве новых командиров.

После присяги их накормили, дали провести гигиенические процедуры, поспать, а потом отправили на передовую той безумно жестокой войны, шрамировавшей и покалечившей тело и душу Таргуса Силенция Виридиана навсегда…

Одна за другой, когорты давали клятвы, получали сигнумы, а затем настал момент вручения аквил.

– Аквилифер Вильгельм Либкнехт! Для получения аквилы I-го легиона «Фиделис», ко мне! – приказал Карл Фридрих.

Высокий германец, облачённый в обмундирование аквилифера, отличающееся постоянным ношением пуленепробиваемой стальной брони, впервые носящий эту форму, прошагал до трибуны, шарахнул себя кулаком по нагруднику и получил штандарт с аквилой.

Вильгельм Либкнехт, который должен был вот-вот завершить учёбу в университете Ингольштадта на юриста, но схлестнулся на дуэли с сыном бургомистра, с летальным для последнего исходом, в силу явного физического превосходства дюжего Либкнехта. Родня бургомистра собиралась его кончать самосудом, он был буквально на волоске от смерти, как наткнулся на вербовщиков, которые не растерялись и шарахнули его дубинкой по голове, упаковав в мешок и вывезя из города. План надо было выполнять. Вот так этот белокурый и сероглазый здоровяк тридцати лет оказался в тренировочном лагере «Нёр».

– Береги сей штандарт пуще жизни своей и чести! Ибо это жизнь и честь легиона! – провозгласил герцог.

– Клянусь жизнью, честью и памятью! Да предадут меня смерти, проклятью и забвению, если я не выполню свой долг! – прокричал аквилифер Вильгельм Либкнехт.

Согласно заведённому уставом порядку, в случае потели штандарта с аквилой легион подлежит расформированию. Сохранена аквила – жив легион. Нет аквилы – нет легиона.

«И видит Юпитер, если эти раздолбаи потеряют аквилу – я уничтожу этот легион!» – поклялся себе Таргус.

До самого тупого солдата в его легионе было доведено, что будет с легионом в случае утери аквилы – децимация[22] каждые десять дней, до тех пор пока аквила не вернётся на положенное место.

Когда торжественная процедура была завершена, обозные служащие прикатили сто 225-литровых бочек с вином. Здесь тоже был порядок: сформировали очерёдность и каждый легионер получил по литру недешёвого франкского вина в свою глиняную фляжку.

Празднование продолжалось с восьми до десяти часов ночи, а потом наступил отбой.

Никаких действий по захвату города не предпринималось, потому что Таргус ждал, когда же даны соберут ополчение и попытаются выкурить их из осадного лагеря.

Вечером следующего дня, то есть где-то с 19.00 11 февраля, началась торжественная присяга дежуривших вчера когорт и раздача франкского вина.

Таргус лёг спать с чувством завершённости, а герцог продолжил пить со своими самыми приближёнными гвардейцами.

//Там же, 13 февраля 1734 года//

– Моё условие: сдаёте город, разоружаете гарнизон, сдаёте всю знать, которая попряталась по норам, а затем всё снова станет нормально, – улыбнулся Таргус, решивший съездить на переговоры с парламентёрами от города.

Город в настоящее время оцеплён двадцатью когортами, опоясан частоколом, а также подвержен систематическому артиллерийскому обстрелу, который прекратился только в связи с приёмом парламентёров.

– На такие условия мы пойти не можем, – упирался граф Ове Флак-Гульдберг, представляющий город.

– У вас нет стен, артиллерии… – Таргус указал рукой в сторону города. – Мы могли бы и не сюсюкаться с вами, а банально начать штурм. К тому же, мы можем просто продолжить обстрел и тогда жители сами разоружат гарнизон и выдадут нам всех знатных особ… Времени вам три часа, а потом обстрел будет продолжен, но уже зажигательными ядрами.