– Ты играешь в группе? – спросил он меня.

– Нет, ничего подобного, – засмеялась я.

– Она играет на гитаре и пишет музыку, – вставила Изабель.

Я переступила с ноги на ногу:

– Играла… точнее, пыталась. Но теперь нет. Моя гитара сломалась.

Лукас склонил голову набок.

– Ее реально починить?

– Не уверена. Ей хорошенько досталось.

– Я знаю одну девушку из музыкального магазина, которая ремонтирует гитары. Могу скинуть тебе о ней инфу.

– Серьезно? Это было бы здорово. Спасибо.

Лукас кивнул:

– Нет ничего хуже сломанной гитары.

Я собралась было согласиться, но остановилась, когда вникла в его слова.

– Подожди, ты играешь? – удивилась я.

– Играю. – Лукас заулыбался.

– Круто, – восхитилась я.

– Очень круто, – добавила Изабель, рассмеявшись.

– Постараюсь скинуть тебе о ней инфу на этой неделе, – сказал мне Лукас. – Магазин может быть закрыт – День благодарения и все такое.

– Да, конечно. Через неделю тоже сойдет.

– Я отправлю тебе сообщение сразу же, как смогу.

– По небу? – со смешком спросила я.

– Нет, эсэмэской, – озадаченно ответил он.

– Это была шутка… самолеты… распродажи… не важно, да, эсэмэской будет круто.

Прекрати ссылаться на письма, будто все должны понимать, о чем ты говоришь, Лили.

Мы обменялись номерами телефонов, потом Лукас открыл машину и вытянул руку. Я не была уверена в интерпретации этого жеста, но наклонилась к нему для объятия.

– Спасибо, что приехал. Было весело.

– Да. Увидимся.

Когда он уехал, я сжала руку Изабель, а она мою в ответ. Я ходила на свидание с Лукасом! И мы обменялись номерами телефонов. И обнялись!

Все было идеально.

Я наконец-то могла перестать думать о друге по переписке.

– Почему он в доме? – спросил папа, переступая через кролика.

Мы с Эшли сидели в гостиной и смотрели документальный фильм про огненных муравьев (ее идея, не моя), который я находила по-странному увлекательным.

– Ему нужно немного поразмяться. Вот если бы у него была клетка побольше… – сказала мама, которая сидела за столом и нанизывала бусины на цепочку, и умоляюще взглянула на папу.

– Я не буду строить дворец для кролика.

– А я говорила про дворец? Девочки, я разве говорила про дворец?

Я вскинула руки:

– Не впутывай в это нас. Этот кролик – зло. Я на папиной стороне.

– Здесь нет сторон, – одновременно произнесли мама с папой.

Эшли посмотрела на меня и приподняла брови.

– Так нам больше не придется голосовать? Никогда? – спросила она.

Папа засмеялся:

– Это просто веселое занятие. Готовьтесь через два дня голосовать за самый лучший пирог. Я усовершенствовал свой рецепт.

Эшли встала:

– Пойдем, Лили. Давай прогуляемся.

– Но я не хочу. Огненные муравьи! – Я ткнула в экран телевизора.

Сестра потянула меня за руку:

– Пойдем.

– Хорошо. Мы идем гулять.

Когда мы прошли полквартала, Эшли сказала:

– Почему ты выбросила газетную вырезку?

– Что? – переспросила я, хотя прекрасно ее расслышала.

– Ту, которая висела у тебя на стене несколько недель.

– Я не выбросила ее, – возразила я. – Она до сих пор где-то в углу нашей комнаты… смятая в комок.

Эшли пихнула меня в бок:

– Я думала, ты наконец собралась преодолеть страх и поделиться своими песнями.

– Собралась. Но моя гитара сломана, и теперь у меня нет возможности.

Я не стала упоминать, что Лукас, вероятно, знал того, кто мог бы ее починить. Не хотела зарождать надежду на случай, если ничего не получится.

– Купи новую, – сказала Эшли, когда мы завернули за угол.

– Ты знаешь, я не могу себе этого позволить.

– Возьми напрокат.

– Я…

Сестра похлопала по почтовому ящику, мимо которого мы проходили, будто он принял ее сторону в этом споре:

– Так я и думала. Ты схватилась за первый же предлог, чтобы не участвовать в соревновании.

Я раздраженно нахмурилась:

– Эшли, моя гитара сломана. Вещь, которая необходима мне для написания песни. Думаю, это достаточно веский предлог.

– Ладно. Если это единственная причина, ты можешь поделиться с семьей в День благодарения текстом песни, над которой работала.

– Хорошо, поделюсь, – помедлив, сказала я.

– Вот и отлично. Кстати, бабушка с дедушкой тоже будут.

– Знаю.

– И тетя Лиза с детьми. И дядя Джеймс с детьми.

– Знаю.

Сестра пыталась отговорить меня или заставить признаться, что я напугана?

– И Марк.

– Знаю… подожди… кто?

– Парень с работы. У нас все серьезно.

– Правда? – У сестры никогда не складывались серьезные отношения, и это меня удивило. – Тот парень, который увидел еду у тебя в зубах?

Эшли шлепнула меня по руке:

– Заткнись.

Я хихикнула:

– Я просто шучу. Это здорово, Эш.

– И я пригласила его на ужин в честь Дня благодарения.

Я кивнула. Парень на День благодарения – это что-то новенькое.

– Если тебе нравится этот парень, держи его подальше от нашего дома, – усмехнулась я. – Особенно в праздники.

Эшли засмеялась, словно я шутила, но ее смех быстро затих, сменившись взволнованным выражением на лице.

– О нет. Ты права. Я совершила ошибку.

Я кивнула:

– Да уж, но еще не поздно предложить ему остаться дома.

– Наша семья может быть нормальной всего один день, верно? – с надеждой спросила Эшли. – Это не сложно. Ведь иногда, хоть недолго, мы же бываем нормальными. – В ее голосе звучало сомнение.

– Это твои похороны.

– Все будет хорошо. – Сестра махнула рукой в воздухе. – Если что, я вмешаюсь и все улажу.

– Не обращайте внимания на человека за ширмой.

– Не говори при нем так.