— Он уже закончился. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Что случилось?

— Штурмовой отряд попал в засаду. Танк с сирийским экипажем и две БМП сгорели. Спецназовцы, насколько я вижу, погибли. Могло уцелеть только одно отделение, передвигавшееся в пешем порядке. Боевики тоже уничтожены. Но поблизости могут находиться куда более крупные силы противника.

— Засада?

— Так точно!

— Значит, у нас все-таки работает «крот», будь проклято его племя! — Генерал выдержал паузу, затем спросил: — Ваш экипаж цел?

— Я ведь разговариваю с вами, значит, цел.

— Танк?..

— В полной исправности.

Биджани быстро принял решение и озвучил его:

— В двадцати трех километрах на юго-восток лежит разрушенная деревня Харта. Она обозначена на карте. Сейчас два тридцать, до утренних сумерек почти три часа. За это время вы должны дойти до деревни и укрыться среди развалин. К вам подойдет специальное подразделение.

— Почему бы нам не направиться к месту переправы и не вернуться к Байару? — спросил Иволгин.

— Боюсь, противник не позволит вам сделать это.

— Но попробовать можно.

— Не стоит. Это будет слишком рискованно. Мы должны создать условия для вашей эвакуации под прикрытием авиации, которую теперь обязательно нам предоставят.

— Понял, — глядя в карту, ответил капитан. — Идем в селение Харта.

— Дай вам Всевышний уйти без проблем.

— Но боевики могут найти нас по следам.

— Запутайте их. Подойдите к реке, у берега увидите каменистый участок, по нему выходите на плато. Перед этим, если есть такая возможность, прошу вас осмотреть место боя и сообщить мне о результатах. Если там будут раненые, то мы займемся ими немедленно. Впрочем, и тела погибших надо вывезти оттуда, дабы боевики не надругались над ними.

— Хорошо, Барс, мы осмотрим участок.

— После доклада мне сразу же, маневрируя, следуйте к разрушенной деревне.

На осмотр места боя вышел наводчик лейтенант Ивасюк. За полчаса он убедился в том, что среди боевиков и спецназовцев живых нет.

Иволгин доложил об этом командиру дивизии, потом сказал механику-водителю:

— Миша, сейчас к реке, затем поворот на восток, движение по берегу до каменистого участка, по нему выход на плато в направлении юго-восток. Там я определю дальнейшие действия. Как понял?

— А чего тут понимать, командир? Путаем следы и уходим в тыл к боевикам.

— Это уже не совсем их тыл. Теперь они не имеют тех сил, которые позволили бы им контролировать весь южный берег реки.

— Понял.

Танк двинулся к реке.

Вскоре наводчик, занявший место в люке и ведущий наблюдение, передал по переговорному устройству:

— Справа группа вооруженных людей. Они в сирийской форме. Это те спецназовцы, которые шли за нами пешком и уцелели.

Иволгин приказал Буренко развернуться и встать. Механик-водитель выполнил это распоряжение.

Восемь человек приближались к танку, осматривали остатки сгоревших машин, трупы, валяющиеся между ними. Над некоторыми они останавливались, что-то говорили, относили в сторону.

Иволгин вышел к ним.

— Сержант Манари, — представился командир отделения сирийского спецназа.

Иволгин посмотрел на него и спросил:

— Что, сержант, не самая веселая картина?

— Да куда уж веселей, — ответил тот по-русски. — И как боевики узнали о маршруте? Ведь они выставили здесь полноценную засаду.

— Да, как-то узнали. У нас времени нет. К сожалению, мы ничем не могли помочь вашим парням. Где-то на участке лежит тело капитана Набри. У него есть радиостанция. По ней свяжись с командиром дивизии или начальником штаба. Только с ними, больше ни с кем! Судя по всему, в штабе на высокой должности сидит агент боевиков. Ты получишь дальнейшую задачу, а нам пора уходить.

— Понял вас. Сейчас свяжусь с генералом. Мы займем позиции и достойно встретим боевиков, если они тут появятся. Эх, жаль, сколько хороших парней полегло.

— Потери могло быть и бо́льшими.

— Да, вы сумели выжить. Но не смею задерживать вас, господин капитан.

— Удачи тебе, сержант.

— И вам!

Иволгин поднялся к люку, занял свое место и приказал механику-водителю:

— Вперед, Миша!

Буренко повернул танк, довел его до реки, принял вправо и двинулся вдоль берега. Вскоре «Т-90» дошел до каменистого участка. Потом грозная боевая машина направилась на юго-восток.

При осмотре тел лейтенант Ивасюк не заметил, что Башар Надих, заместитель Дарани, жив, хотя и тяжело ранен. Впрочем, он и не мог понять этого, поскольку боевик тогда находился без сознания.

Он очнулся, вытащил портативную рацию и вызвал Дарани.

— Башар, слушаю тебя, — ответил тот. — Что у вас произошло? Я слышал грохот боя.

— Мы все сделали, что смогли.

— У тебя слабый голос.

— Я ранен, умираю. Ты слушай. Мы сожгли две БМП и один танк. Второй вступил в бой. Русский экипаж расстрелял наших гранатометчиков и пикапы с пулеметами. Два выстрела, пущенные по нему, результатов не дали. Вот так, Дарани. Сейчас танк с русскими уходит к реке. К месту боя вышли спецназовцы собаки Биджани. Их тут человек десять, может, чуть меньше. Не ходите сюда.

— Значит, вам не удалось захватить русский танк?

— Не удалось. Все погибли. Вот только я… — Надих захлебнулся кашлем, изо рта у него пошла кровь.

Он умер, так и не выключив станцию.

Дарани пытался вызвать его, но сразу понял, что случилось.

— Шайтан! Люди Надиха уничтожили две БМП и танк асадовцев, но не смогли подбить «Т-90» с русским экипажем, — заявил он. — Как этим неверным удалось избежать поражения?

— Это же русские, господин! — сказал связист.

— И что? — заорал на него Дарани. — Неужели они заколдованные?

— Нет, профессионалы!

— А мы кто? Чабаны? Что мне докладывать аль-Зару?

Связист вздохнул и сказал:

— То, что есть, господин. Ведь группа Надиха сделала немало. Она практически выполнила свою задачу.

— Но упустила русский танк. На месте боя теперь уже нас ждет засада спецназа Биджани.

— Докладывать все равно придется.

— Давай связь с аль-Заром!

Разговор велся по спутниковой станции. Боевики могли общаться свободно, не боясь, что их кто-то подслушает.

Дарани доложил все как есть.