— Лео Леслер сознался?

— Нет.

— Он арестован?

— Даже не задержан.

— Вы его отпустили?!

— Совершенно верно. — Голос вдруг стал добродушно-назидательным. — Видите ли, аргументы настолько малоубедительные, что нечего и обращаться к прокурору за санкцией на арест. История с ботинками, безусловно, выглядит подозрительно, но это не более чем косвенная улика. Завтра порасспросим в обувных магазинах, проверим, правду ли он сказал насчет покупки. Как знать, может, он и не лгал. Люди порой ведут себя очень странно.

Веспер Юнсон умолк, и я услышал, что он закуривает.

— Кроме того, — продолжал он, — нам пока не удалось найти веский мотив для убийства.

— А письмо, полученное перед уходом в цирк? Может, брат написал ему о будущей женитьбе.

— Возможно, но недоказуема. По словам Лео, брат написал, что хочет встретиться вечером во вторник, то есть на следующий день после убийства. И все.

— А где письмо?

— Лео порвал его и выбросил в урну, в цирке. Говорит, в антракте прочел. — Он помолчал и добавил: — Теперь вы, думаю, понимаете, почему я его отпустил.

— Но ведь у него нет алиби.

— Верно, — с готовностью согласился комиссар. — Не знаю, что и думать. Похоже, он искренне возмутился, когда я сказал, что таких датчан в Швеции нет… Может быть, он обознался… Ладно, поживем — увидим.

Мы уже попрощались (в виде исключения — дружелюбно), и тут вдруг я кое-что вспомнил.

— Кстати, вы не знаете, какие отношения были у Лео с Гилбертом? Я имею в виду: может, они поссорились?

Он явно удивился:

— Насколько я слышал, они были друзьями. Ведь черные овцы обыкновенно держатся заодно против белых. А почему вы спрашиваете?

— Подумал кое о чем.

— Опять неизвестный? — хмыкнул Веспер Юнсон. — Вы полагаете, что это был Лео, и теперь ищете для него мотив совершить убийство племянника.

— Вся теория насмарку, что ли?

— Во всяком случае, исходит она из того, что Хильда Таппер ввела нас в заблуждение. Ведь старушка показала, что раньше не видела этого человека.

— Она могла и солгать.

— Все могут, — иронически заметил комиссар. — Даже тамошний привратник, который видел, как в понедельник около девяти вечера некий мужчина бежал вниз по лестнице.

— Это для меня новость, — признал я.

— Для меня тоже, — хмыкнул он. — Привратник был здесь совсем недавно. Он тогда чистил водосток в квартире на третьем этаже. А когда выходил оттуда, мимо вниз по лестнице промчался какой-то человек. Бежал он сверху, иными словами — из квартиры Свена Леслера. По расчетам привратника, было не то без десяти, не то без пяти девять.

— Значит, показания старушки Таппер правдивы хотя бы в одном, — сказал я. — По ее словам, она слышала, что сразу после выстрела кто-то вышел из квартиры.

— Не только, — подхватил Веспер Юнсон. — В другом привратник тоже подтвердил ее показания. Когда он поднимался на третий этаж, его спутником в лифте был не кто иной, как сам Свен Леслер.

— Вот черт!

— Это было примерно без четверти девять, что совпадает с показаниями старушки. В лифте Свен Леслер попросил его не запирать подъезд дома 11 до половины десятого — привратник служит и там.

— А причину Свен Леслер ему не назвал? — спросил я.

— Нет.

— Но это лишнее доказательство, что он ждал гостя, который должен был прийти до половины десятого, причем через крышу. К тому же теперь мы знаем, что до указанного времени подъезд дома 11 по Урведерсгренд был открыт для любых визитеров.

Я поинтересовался, не видел ли и не слышал ли привратник кого-либо, запирая одиннадцатую парадную.

— Увы, нет, — вздохнул Веспер Юнсон.

— Но, может, он заметил что-нибудь необычное, когда ехал с хозяином в лифте?

— Да. Свен Леслер вошел в квартиру совершенно один.

Я не понял, что в этом особенного, и попросил разъяснений. Комиссар саркастически пояснил:

— Вы что же, совсем не подумали, что Свен Леслер мог прийти домой не один, а с кем-то, кого встретил на улице и привез на машине, или с кем-то, кто ждал его в подъезде?

— Нет, — признался я.

— А зря. Тут у нас был серьезный пробел, который только сейчас заполнился. Старушка Таппер не открывала хозяину. Она вообще его не видела. Только слышала, как он отпер входную дверь и вошел. Он вполне мог кого-то привести, но не разговаривал с гостем, да и тот не шумел. Теперь эта возможность отпала.

— Вы правы, — согласился я.

— Полиция большей частью бывает права, — довольно хмыкнул комиссар.

Я положил трубку, но остался в холле, погруженный в раздумья. Да, новые кусочки подходили к головоломке не лучше старых. Я никак не мог отыскать для них местечко.

Внезапно я вспомнил, что играю в бридж, да еще с хозяйкой дома, и, придав лицу виноватое выражение, вернулся в салон. Партия еще не кончилась. Грузная хозяйка огорченно смотрела в свои карты.

Игра продолжалась черепашьим шагом, а мое внимание привлекли руки партнерши. Мужские пальцы, бриллианты к таким не подходят, впрочем, их и не было. На левой руке у нее было два широких гладких обручальных кольца, а на правом безымянном пальце — перстень с большим темно-красным камнем. Камень украшала гравированная монограмма. Я вгляделся и вздрогнул. Вокруг Л обвивалось С. СЛ!

Удивительный случай! Те же инициалы, что и у Свена Леслера! Вдобавок перстень мужской, хоть и на женской руке.

Я долго сидел, не отрывая глаз от плоского четырехугольного камня. Странные мысли роились в мозгу. Что если…

— Ты куда смотришь, Харри? — спросила тетушка.

— Да так, никуда, — смущенно буркнул я.

Партия, наконец, завершилась, и четвертый игрок, отставной полковник, готовился сдавать. Хозяйка очнулась от невеселых раздумий.

— Вы смотрели на меня? — озадаченно спросила она.

— Мой племянник любовался твоим перстнем, — объяснила тетушка. — В самом деле, прелесть.

— Забавно, — сказала госпожа Карлберг. — Тот смешной коротышка, комиссар полиции, тоже обратил внимание на мой перстень.

— Комиссар полиции? — Я уставился на нее.

— Нынче утром здесь побывала полиция, — провозгласила госпожа Карлберг, весело наблюдая за произведенным эффектом.

Отставной полковник сдержанно приподнял брови. Тетушка сдержаться не смогла.

— Да что ты! — выпалила она. — Зачем они приходили? Расскажи!

— Дорогая моя, рассказывать особенно нечего. Рано утром явился сам комиссар и поднял меня с постели. Смешной такой усатый карапуз с зонтиком, точь-в-точь Пуаро. И засыпал меня странными вопросами. Кто был здесь в понедельник вечером? Чем они занимались? Когда пришли, когда ушли?