Информация, которую Глуховцев собрал в тот день, была противоречивой и неубедительной. Поэтому через два месяца он вернулся, чтобы побеседовать с тем, кто знал Распутина лучше. Отец Федор Чемагин познакомился с Распутиным в 1905 году и много раз бывал в его доме на собраниях, посвященных духовным наставлениям, молитвам и пению. На первой встрече Распутин рассказал ему о своих странствиях и о видных служителях Церкви, с которыми он познакомился – в частности о Феофане, или «Фенофанушке», как называл его Распутин. Он показал Чемагину свою фотографию с Гавриилом из Седмиезерной Казанской пустыни. Распутин сказал, что в 1905 году приехал в Петербург, чтобы завести знакомства при императорском дворе, и вернулся оттуда с Ольгой Лохтиной и женой священника Медведя. Но в том же году произошел один случай, который отвратил Чемагина от Распутина. Он случайно зашел к нему, и тут «в комнату вошел мокрый из бани сам Григорий, а чрез несколько минут из той же бани пришли и все живущие женщины, тоже мокрые и парные». Тогда Распутин признался Чемагину, что «есть за ним слабость ласкать и целовать “барынишек”, и между прочим сознавался, что был вместе с ними в бане». Среди женщин, которые бывали у Распутина в Покровском, Чемагин назвал Хионию Берладскую и Зинаиду Манчтет. Распутин обращался с ними довольно фамильярно: «обнимал их за талии, ласкал, ходил с ними гулять под ручку, называл всегда их ласкательными именами: “Хоня”, “Еля”, “Зиночка”». Тем не менее Чемагин признавал, что сам Распутин и его домашние – образцовые христиане. Они регулярно посещают церковь, искренне молятся и часто жертвуют на церковь18. Это же подтверждают слова местного крестьянина, который в начале 1918 года говорил проезжавшему через Покровское Сергею Маркову об умершем Распутине: «Хороший мужик был, душевный… Нашему брату много помогал… Поди в селе ни одного двора нет, кто ему пятерку, кто тройку, а кто и пятьдесят рублев не должен… Как приедет из Питера, так и начинает помогать… Одно слово, Божий человек»19.

14 января 1908 года Глуховцев написал предварительный отчет, в котором высказывал сомнения относительно Распутина, в особенности в связи с его поведением с женщинами. Были основания подозревать, что он пользовался своей репутацией Божьего человека и чудотворца. Собрания в его доме напоминали собрания сектантов. Его внешность была странной и походила на внешность хлыстов. Еще более подозрительным было его быстрое обогащение и растущее количество поклонников – даже в Санкт-Петербурге, где самозваный святой пользовался огромной популярностью. В свете этого Глуховцев решил копнуть глубже, побывать в доме Распутина и поговорить с ним и его домашними, в том числе и с приехавшими гостями. Всем гостям было приказано оставаться в Покровском до окончания этого этапа расследования20.

На следующий день Глуховцев вместе с отцом Петром Остроумовым, деревенским полицейским, старостой и тремя крестьянами прибыл в дом Распутина. Глуховцев положил перед Распутиным свой отчет, чтобы он прочитал и подписал. Распутин подписал документ своим именем: «ГРИГОРИЙ». Ему сообщили, что комиссия прибыла осмотреть его дом и снять показания со всех присутствующих. Этот момент был мучителен для Распутина. Берладская вспоминала: «Григорий страшно испугался, у него было очень страшное лицо. […] Свои все его оправдывали своими показаниями… Григорий боялся и бань, и что его сошлют в тюрьму»21. Сначала члены комиссии осмотрели стены, увешанные иконами, религиозными картинами и фотографиями Распутина с видными служителями Церкви и аристократами. Они осмотрели его полки и шкафы, но не нашли ничего подозрительного. Следующие два дня допрашивали всех домашних, начиная с самого Распутина.

Он сообщил им, что ему сорок два года (в действительности, через неделю ему должно было исполниться тридцать девять), что он женат и является православным. Паломничать он начал пятнадцать лет назад. Сначала он странствовал по Сибири, а в последние годы – по монастырям Петербурга и Киева. Он принимал паломников, проходящих через Покровское. Вместе с ними жили две молодые женщины из Кумаровской волости, Екатерина и Евдокия Печеркины. Женщины помогали по дому за еду и одежду. Евдокия была теткой друга Распутина, Дмитрия Печеркина, а Екатерина – ее сестрой. Распутин не хотел нанимать мужчин, поскольку часто отсутствовал, и ему не нравилось, что в его доме будут посторонние мужчины. Его часто навещали «братья во Христе», Илья Арапов, Николай Распутин и Николай Распопов. Вместе они пели религиозные песнопения и гимны, читали Библию и толковали ее в меру своего разумения. Распутин часто путешествовал по разным монастырям, где навещал знакомых, с которыми обсуждал духовные вопросы. Почти всегда он ездил по настоянию знакомых, которые приглашали его к себе. Да, у него часто бывали гости, обычно друзья, как те дамы, которые жили в его доме сейчас. Они приехали навестить его и его семью и «поучиться любви Божией». Женщин, которых он знал хорошо, Распутин целовал в щеку при встрече и расставании, «из истинной любви». Малознакомых женщин он никогда не целовал. Распутин сказал, что не помнит, чтобы утверждал, что видел Дух Святой, но признался: «Я как человек грешный делаю ошибки, и когда меня останавливает человек совершенный, я исправляюсь». В конце Распутин сказал Глуховцеву, что пятнадцать лет назад перестал есть мясо, а пять лет назад бросил курить и пить, «так как пьяный имел скверный характер»22.

Отец Распутина не мог объяснить, почему его сын «ездит постоянно», но думал, что ездит он «молиться Богу». Жена его, Прасковья, добавила, что муж часто ездит «по вызовам высоких особ», а не только по своей воле. Она тоже ездила по России – в 1906 году лечиться, а в ноябре 1907 года повидаться с мужем в Петербурге, где Распутины гостили у Ольги Лохтиной. Что же до Печеркиных, то к ним Распутины относились как к собственным дочерям, с любовью и привязанностью. Единственные собрания – с тремя «родственниками» (Араповым, Распутиным и Распоповым), которые приходят петь, читать Библию и «вести душеспасительные разговоры».

Допросили и гостей Распутина – Ольгу Лохтину, Хионию Берладскую, сестер Соколовых (Екатерину и Елену) и Акилину Лаптинскую. Лохтина стояла на том, что написала в письме 14 июня 1907 года. Сестры Соколовы познакомились с Распутиным в прошлом году по рекомендации Феофана. Екатерина говорила: «При первом разговоре он поражал меня своими ответами, своей простотой и совершенной любовью к людям». Сестры приехали в Покровское, чтобы научиться жить, как Распутин. Берладская призналась, что Распутин целовал ее, но тут же добавила: «Привычку Гр. Еф. приветствовать знакомых женщин лобзанием я не нахожу странной, она естественна, как то у него и заимствовано от наших отцев». Лаптинская подтвердила все, о чем говорили другие женщины, и добавила, что «приветствие при свидании и прощании лобзанием меня нисколько не удивляет, я смотрю на это как на чистое выражение христианской, братской любви, и оно – обыкновенное явление в интеллигентском кругу больших городов».

Все это звучало убедительно, но были более ранние показания Евдокии Корнеевой. Поэтому 17 января Глуховцев снова встретился с ней, чтобы она повторила все, сказанное ранее. Она рассказала, что шесть лет назад на сутки остановилась в доме Распутиных по пути на паломничество в Киев. Пора была страдная, и Распутин работал в поле, но несколько раз прибегал домой и каждый раз пытался уговорить ее поцеловать его. Она сопротивлялась, говоря, что это неправильно, но Распутин сказал, «что у них духовных – богомольцев, желающих спастись, существует духовное лобзание, подобно тому как апостол Павел целовал святую Феклу». Корнеева повторила, что при выходе из часовни под конюшней Распутин схватил ее и поцеловал в щеку. Затем он рассказал ей о явлении Святого Духа. В тот же день Глуховцев свел Корнееву и Распутина на очную ставку. Сидя напротив Распутина, Корнеева повторила все, что говорила Глуховцеву. На каждое ее утверждение Распутин твердил: «Ничего этого за давностью не помню, и разговора этого подробно не могу подтвердить. Может быть, со слов ее говорил это, а сам случая этого не помню».