— Вот так новости… Как же так, что тут случилось?

Словоохотливая торговка чуть понизила голос, глядя, как к ним прислушиваются остальные продавцы.

— Лет пять назад это было… В десяти километрах от нас было землетрясение, сильно бахнуло, все перепугались, а потом пошло цунами. Кандос прямо смыло, всё порушило, несколько человек тогда погибло… Но самое главное, — собеседница вытащила из кармана скомканный платок и шумно в него высморкалась, — жена у него умерла, беременная… Кажется, уже на шестом месяце. Не успел он её вытащить, пока туристов спасал. Огромная волна накрыла Кэтрин и унесла. С тех пор он один… И никого не подпускает к себе. Ты первая женщина, которую вижу рядом. Эй, соседка, ты меня слушаешь?..

Но Виктория уже и в самом деле ничего не слышала… Перед глазами стояла страшная картина, нарисованная торговкой. Вот оно что! Вот о ком говорил Слейд, что всегда любил и любить будет одну женщину, вот ради кого он обрёк себя на одиночество! На глаза девушки навернулись слёзы. Разве бывает такая верность и такая любовь?!

— …Ну я пойду, — Танис похлопала её по руке. — Ты не робей давай. Слейд много лет был совсем один. Умная женщина должна знать, как этим воспользоваться. Раз он тебя к себе подпустил, сама судьба вам велела быть вместе.

Вика вздохнула и промолчала. Странное дело, ей совсем не хотелось трепаться об их со Слейдом отношениях с первой встречной. Внимательным взглядом окинув фигурку девушки, Танис покачала головой:

— Какая же ты худышка. Слейд тебя, небось, одной рыбой кормит?

— Ага, ещё крекерами и малиной.

— Заходи ко мне как сможешь, я тут неподалёку живу, дам и йогурта, и сыра, — торговка протянула ей замасленную карточку. — Эта моего мужа. У него автомастерская в гараже, адрес тот же.

— Спасибо, — Вика улыбнулась и взяла визитку. Может, и заглянет, когда понадобится помощь.

Макс

С поникшими от переживаний и усталости плечами Макс поднимался по лестнице. С самого детства он чувствовал себя членом этой семьи. В большом доме всегда было комфортно. Батурин-старший никогда не делил детей на своих и чужих, разве что дочку баловал чуть больше. Несмотря на занятость, всегда находил время для каждого ребенка — почитать сказку на ночь, просто поговорить, а уж играли и бесились они все вместе. Однако при этом с самого детства почти во всём чувствовалось соперничество между сыновьями, особенно в отношении Вики — отцовской любимицы. Каждый из них хотел опекать сестру. Кто понесёт сегодня в школу её портфель, кто заберёт маленькую озорницу из очередного кружка, прокатится на санках с горы или пойдёт с ней на каток…

Бойкая и весёлая, она всегда разряжала обстановку. Раздавался её веселый смех, и братья тут же забывали о своих стычках и ссорах.

Вика, Викуша, Виктория… Макс узнавал и не узнавал её…. После возвращения она стала совершенно другим человеком. Неужели катастрофа и стресс способны так изменить характер? Куда подевались её самоуверенность и сарказм, вечное недовольство окружающими и страсть к роскошному образу жизни? Все эти вечеринки, тусовки, перерастающие под утро в настоящие оргии, все эти шопинги, салоны красоты, бесконечные подиумы, фотосессии, эксклюзивные машины и дизайнерский гардероб…

Она стала другой! Из высокомерной избалованной особы Виктория превратилась в застенчивую скромную девушку, любящую дочь и заботливую сестру. У неё изменились вкусы, она вдруг стала есть по ночам, за что прежде всегда ругала братьев. Теперь она с удовольствием уплетала самые примитивные бутерброды. А ведь раньше любила только изысканную пищу: фуа-гра, хамон, паштет из печени кролика, лобстеров.

Все эти мысли крутились в голове, пока Макс шёл в свою комнату.

На похоронах измученная и бледная Вика едва держалась на ногах, рядом всегда был Алексей, не спускавший с неё глаз. А ещё куча родственников и друзей отца, и каждому хотелось выразить свои соболезнования.

Проходя мимо Викиной двери, Макс остановился. Сейчас сестра совсем одна, наедине со своим горем, в то время как младший брат занят беседой с управляющим.

— Вика? — позвал Макс, приоткрыв дверь, но там было тихо.

Если уже спит, он не будет её тревожить… Но до слуха донёсся короткий всхлип. Сердце мужчины болезненно сжалось. Быстрым шагом он направился в спальню, откуда доносились едва уловимые шорохи.

— Кто здесь? — неожиданно громко спросила сестра, и в напряжённой тишине голос её показался каким-то звеняще измотанным.

— Я, — Макс приблизился кровати, где лежала Вика, и сел рядом. — Если хочешь, я уйду.

— Нет, останься, — она приподнялась и уткнулась ему в плечо. — Как хорошо, что пришёл. Ты мне сейчас очень нужен!

Макс прижал её к себе. А спустя пару минут Вика уже рыдала в его объятиях, выплёскивая всё накопившееся горе.

— Папа умер… умер от переживаний, думая, что я погибла! Это моя вина!

— Нет, голубка моя, он уже давно болел… Все когда-то умирают…

Но она не слушала, твердя одно и то же:

— Всё из-за меня… Его больше нет!

Макс успокаивал её как мог, а когда понял, что это бесполезно, почувствовал, как и по его щекам тихо потекли слёзы.

— Плачь, милая, — прошептал он, — потом будет легче.

Время шло, он продолжал обнимать Вику, поглаживая, покачивая, шепча нежные слова. Даже когда девушка перестала всхлипывать, он по-прежнему держал её в своих объятиях, касаясь губами виска, безмолвно выражая своё сочувствие.

И вдруг Макс почувствовал, как Виктория прижалось к нему теснее и запрокинула голову. Он вдыхал нежный цветочный аромат её волос, чувствуя, как в теле разливается сладкое тепло и против воли пробуждается желание. Разве ещё совсем недавно он не запретил себе думать о ней? Пытался выкинуть из мыслей, презирал за беспутное поведение, за эгоизм и беспринципность. Но прошло всего несколько дней, и эта новая Вика заставила его вновь потерять голову. Хотелось забыться вместе с ней, тело требовало её поцелуев.

Их губы соприкоснулись, разъединились… и прильнули друг к другу.

— Макс, — прошептала Виктория. Он отстранился лишь на секунду… — Макс, я…

Но он поцелуем заглушил эту мольбу, её тихий вздох слился с его собственным.

Она не пыталась оттолкнуть, когда Макс принялся осыпать её лицо поцелуями — лёгкими, нежными, опьяняюще дразнящими.

— Радость моя… — Руки девушки судорожно принялись расстёгивать пуговицы его рубашки, а прикосновение горячих пальцев к груди и животу было подобно факелу, поднесённому к сухим дровам. Тело Макса горело огнём. Он весь дрожал от желания прикоснуться к её груди. — Ты моя, — шептал он, горячими поцелуями обжигая шею возлюбленной, — только моя…

— Твоя, только твоя… — повторяла, словно в бреду, Виктория.