— Хорошо. Для начала скажите, кто мог угнать «Понтиак» Жмыхова?

— Откуда мне знать⁈ — удивился Смекалов. — Мы с ним не такие уж прямо друзья. Так, приятели.

— Вы знаете, что машина стояла у него в гараже?

— Да, Кирюха рассказывал.

— А он не говорил, кто знал об этом?

— Нет, не говорил.

— Это не ваш приятель? — спросил я, указав на приближающегося мужчину лет сорока, абсолютно лысого, с небольшим брюшком.

Он был в сером комбинезоне, и шлем нёс в опущенной руке. На носу у него красовались большие солнечные очки типа «авиатор». Он снял их, когда подошёл, и повесил на грудь, зацепив за молнию.

— Привет, — сказал, вопросительно взглянув на Смекалова.

— Они из полиции или что-то в этом роде, — объяснил тот. — Хотят узнать насчёт Кирюхи.

— А мы тут при чём? — поинтересовался Борисов, глядя поочерёдно на меня и Марго.

— Мы хотим выяснить, кто мог угнать автомобиль Жмыхина, — проговорила девушка. — В этом цель нашего визита.

— Какой автомобиль?

— Репликар «Понтиака».

— А-а, — Борисов понимающе кивнул. — Да не знаю я. Откуда? Мы с ним только о тачках базарили. А с кем он там корешится… — гонщик выразительно пожал плечами.

— Похоже, вы зря потратили время, — сказал Смекалов. — Вам лучше поговорить с самим Кирюхой.

Возразить на это было нечего.

— Спасибо, — мрачно сказала Марго. — Больше не задерживаем.

Гонщики направились к трейлеру с крупными надписями, рекламирующими какую-то ремонтную мастерскую.

— Так и знала, что мы тут только время потеряем! — раздражённо бросила Марго.

Мимо проехал странного вида кар с белыми номерами на капоте и багажнике. Окна у него были забраны решёткой.

— Куда мы теперь?

Я взглянул на часы.

— Думаю, по домам. Хватит на сегодня.

С востока наползали быстро темнеющие тучи, воздух становился влажным, пахло приближающейся грозой. Пока ехали, начался ливень. Он лупил по крышам автомобилей, асфальту и лужам так яростно, словно хотел пробить в земле дыру.

Я размышлял о деле. Судя по всему, недавно вернувшийся из антарктической экспедиции Зинберг привёз какие-то чертежи. Судя по всему, они представляют немалую ценность, и преступнику это отлично известно. Вероятно, Зинберг отдал чертежи своему другу Девятаеву, когда тот заходил к нему домой. После этого явился убийца. Всё указывает на то, что он выдавал себя за Жмыхина, чтобы отвести от себя подозрения на то время, которое понадобится, чтобы реализовать чертежи и скрыться из страны.Этот человек вколол профессору сыворотку правды. Наверное, рассчитывал, что Зинберг скажет, куда дел документы. И тот, конечно, признался, что отдал их Девятаеву. Это несколько расстроило планы преступника, поскольку он не собирался разделываться и со вторым профессором. Ему пришлось отправиться в Геолого-географический институт, чтобы забрать документы у Девятаева. Сыворотки у него не было, так как он не планировал её колоть никому, кроме Зинберга. Пришлось действовать грубо. Профессор не сказал, где чертежи, и преступник убил его. Мы встретили его в образе Жмыхина, когда тот покидал институт. Почему в качестве козла отпущения он выбрал именно Жмыхина? Скорее всего, потому что инженер связан с обоими профессорами и потому что его образ бросается в глаза. Во-первых, он кашляет, во-вторых, носит зелёные очки, в-третьих, его машину нельзя не заметить и не запомнить. Все свидетели таким образом указывали на Жмыхина. Вроде бы, Зинберг должен был понять, что к нему пришёл не Жмыхин, но они виделись всего трижды до этого. А профессор был довольно рассеян. Кроме того, в квартире Зинберга, в прихожей, не очень светло, и убийца, об этом, видимо, знал. Профессор ожидал увидеть человека в зелёных очках, и он его увидел. Кроме того, тот мог кашлять, прикрывая нижнюю часть лица платком или кулаком. Словом, Зинберг впустил убийцу, ничего не подозревая. Всё это говорит о том, что убийца уже бывал у него в доме. Похоже, мы ищем человека из ближайшего окружения Зинберга.

Глава 35

Судя по всему, о документах знали четверо: два профессора, убийца и лаборант, которого убили. Вероятно, Курников завладел чертежами и попытался продать их убийце. Наверняка преступник заставил его сказать, где документы спрятаны. Но успел он забрать их оттуда или нет, неизвестно.

Похоже, тот, кого мы ищем, отлично подготовлен. Знает, как сделать и установить бомбу, не пугается замарать руки, может достать сыворотку правды. Получается, тот, кого мы ищем, профессионал высокого класса — наверняка, иностранный агент или завербованный русский. Он не только мастерски управляется со взрывчаткой и ножом, имеет доступ к сыворотке правды, прыгает с парашютом, но и имеет холодный, расчётливый ум.

Из всего этого намечается вопрос: он поступил к профессору, потому что рассчитывал чем-то поживиться после антарктической экспедиции, или познакомился с ним уже позже? Это казалось мне маловероятным, потому что Зинберг почти никому не рассказывал о чертежах. Возможно, о них не было известно даже экипажу судна и членам экспедиции. И всё же кто-то мог о них узнать. С этим следовало тщательно поработать. Поразмыслив, я решил, что команда ледокола едва ли имеет к этому отношение: Зинберг старательно скрывал, что привёз какие-то бумаги, даже передал их своему другу, чтобы тот их спрятал. Наверное, у Девятаева была возможность это сделать. Какая? Например, сейф. Дома, на работе, в банке. Всё это необходимо проверить.

Я попытался мысленно воссоздать ход событий. Скорее всего, Курников каким-то образом узнал, где находятся документы, и, когда преступник потерпел фиаско с Девятаевым, решил этим воспользоваться. Он договорился о встрече и выслал по факсу в качестве доказательства того, что у него есть чертежи, один листок. Валежников — это, конечно, имя убийцы, которое он выбрал, чтобы покинуть страну. Именно на него он снял номер в отеле, где приготовил вещи в дорогу, и в «Сиракузах», где встретился с Курниковым и убил его. Очевидно, ему удалось узнать, где чертежи. Возникают вопросы: перепрятал ли лаборант документы или оставил там, где спрятал их Девятаев, и насколько легко их забрать. Если они в сейфе, это одно. Даже зная код, нужно общаться со служащими банка или залезть в сейф какого-нибудь здания. Если же лаборант засунул их, образно говоря, под собственный матрац, то у преступника не должно было возникнуть проблем, и он наверняка давно их присвоил.

Последующие события не укладывались в образ действия иностранного агента. Тот должен был так или иначе забрать чертежи и смыться или переправить их, куда надо. Либо ждать удобной возможности изъять их из тайника, если таковой до сих пор не представилось. Убийца же устроил взрыв на заводе, убрал свидетелей одного за другим и продолжал подставлять Жмыхина. Зачем?

— Надо проверить связи между подозреваемыми в убийстве профессоров и взрыве на заводе, — сказал я. — Учесть не только родственные связи, но и возможность любых встреч. Займись этим.

— Да, Ваше Сиятельство, — отозвалась Марго. — Я понимаю важность этого дела. Не сомневайтесь. Вы можете на меня полностью положиться.

Я взглянул на её тонкий, точёный профиль. С удовольствием полежал бы на этой крошке. Но не сейчас. Секс мешает деловым отношениям, а мне пока нужно, чтобы Марго думала о деле. Но потом… Потом я коснусь её и так отделаю, что она забудет обо всех мужиках, что были у неё до меня. Что эти людишки вообще могут? Вставить — вынуть? Способных показать женщине небо в звёздах единицы. Заполучить такого любовника — всё равно что выиграть в казино чёртов джек-пот. Да, сучка, ты даже не представляешь, что тебя ждёт по окончанию расследования! Лучший трах в твоей серой, никчёмной жизни, заполненной работой. Это станет для тебя лучшей наградой за труды.

Почувствовав, что я смотрю на неё, Марго повернула голову.

— Что-то ещё, Ваше Сиятельство?

Я улыбнулся.

— Пока нет. Работай.

Девушка вышла из машины возле завода. Мы не прощались. Она просто направилась в сторону проходной, а я велел шофёру ехать по дворец. Расследование меня утомляло. Моё призвание — война. Очень не хватало хорошей битвы. Такой, чтобы кровь плескалась на лицо, и на губах становилось солоно от неё. Вот это я понимаю — старое доброе рубилово в лучших традициях! А все эти расспросы — от них прямо тошнота подкатывает! Сам не знаю, зачем я в них вписался. Наверное, от скуки. Некоторые скажут, что в мире, полном чудес, скуки быть просто не может. Не соглашусь. Каждый из нас носит в себе какую-то боль, которая отравляет существование. И не важно,