– Сомова знаешь? – спросил Хозяин. – А Карасёва? А Щукина? А Осетрова?

– Знаю, – сказал Уклейкин.

– А знаешь, кем они мне приходятся? Партнёрами по бизнесу. Понял? Валите, ребята! Не то хуже будет.

Но они не стали валить.

Более того. Два типа подошли к Хозяину с двух сторон. Справа и слева.

А Уклейкин вытащил из кармана килограммовую гирю, которой он обвешивал покупателей. На самом деле в гире был не килограмм, а всего 935 граммов.

Но Хозяин не напрасно в спортзале «таскал железо».

Он ткнул в животы двум типам кулаками. Правым кулаком – в правый живот. Левым – в левый!

Те бросились на него, Хозяин пригнулся…

И два типа стукнулись лбами.

И такой раздался грохот и звон – будто стукнулись друг с дружкой две пустые кастрюли.

Уклейкин размахнулся 935-граммовой гирей. Она была у него на верёвочке. Он раскручивал её над головой, намереваясь ударить Хозяина.

Но тут Лизуня прыгнула на него. Впилась когтями в ухо.

Уклейкин взвыл от боли – гиря полетела совсем в другую сторону. И уложила на пол одного из типов.

А вторым типом уже занимался Василий.

Он и Иван Тереньтевич перевязывали его верёвками. Как большой праздничный подарок.

Уклейкин понял: дело плохо.

И выскочил в окно!

А за ним вытолкнули из дома двух типов.

Типы потом долго приходили в себя.

Наконец очухались.

И, пошатываясь, поплелись в сторону леса.

И все вздохнули с облегчением. И стали есть праздничный пирог.

Только Хозяин не ел. Он ел свои любимые «Сибирские пельмени». Он всегда возил их с собой. В специальной упаковке и дорожном холодильнике.

А когда пирог был съеден и от «Сибирских пельменей» осталась только вода в кастрюле, Хозяин поправил перед зеркалом причёску и торжественно сказал:

– Ну, вот что… Собирайтесь! И ты, мамуся, и Мура Алексеевна. И Лизуня. И Иван Терентьевич с Машкой. Все. И кошки, и мышки. Поехали в город. К нам с Василием жить. Места для всех хватит!

За столом воцарилась тишина. Только было слышно, как Кот Василий хрумкает пирогом. Ему дали добавку.

– Ты, сыночек, не обижайся, – наконец сказала Вера Денисовна. – Но я не поеду. Как-никак, здесь я хозяйка. Знакомые у меня. На каждой улице. А в городе я кто? Никто без палочки.

Мура Алексеевна вздохнула:

– И я не поеду. Не вижу я почти ничего. Ещё под машину попаду. Здесь машин мало, а там город – сколько машин! Вероятность большая.

– Хоть и маленькая у нас пенсия, как-нибудь проживём, – сказала Вера Денисовна. – Правда, Мурочка?

– Чистой воды!

Хозяин погрустнел.

– А ты, Василий? Неужели и ты меня бросишь?

Василий задумался.

– Поезжай, сыночек, – сказала Мура Алексеевна. – Посмотрела я на тебя. Хоть одним глазком – хватит. Каждому – своё. Молодым – одна жизнь. Нам, старушкам – другая. Свидимся ещё разок – и на том спасибо. Теперь Лизунечка у меня. С доченькой я. Езжайте, милые. Езжайте.

И на следующее утро Хозяин и Кот Василий уехали из города Верхне-Реченска.

Все перецеловались на прощание. Мышка Машка подарила Василию на память серебряную обёртку от сливочного шоколада:

– Свадебный подарок мужа моего, Ванечки.

– Берите, берите, не стесняйтесь, – сказал Иван Терентьевич, – для хорошего чело… то есть Кота, ничего не жалко.

Хозяин прыгнул в свой джип. Затем на сиденье, рядом с ним, взобрался Василий.

Взревел мотор… Пыль из-под колёс…

И полетела навстречу дорога.

Зелёная по краям. Поля, холмы, деревья. А какие деревья – не различишь. Слишком скорость большая.

Василий всё высовывался из окна, оглядывался назад, в сторону Верхне-Реченска. А Хозяин не оглядывался. Он видел Верхне-Реченск и так, в боковое зеркало.

– Вот, брат Василий, – сказал он наконец. – Сложная штука – жизнь. Если б не бизнес мой, никогда бы не уехал. Матерью клянусь.

– Верю, – сказал Василий. – Мать – это самое дорогое!

Потом вдруг что-то вспомнил и добавил:

– А крышу мы так и не починили.