Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И никакого другого способа избавиться от нее?
– Убить Лису мы не могли, Парадис пригрозил, что в случае любого несчастного происшествия с ней, он уйдет от нас навсегда. Мы вынуждены были еще и оберегать ее. Ты сама понимаешь, чем обернулось бы нарушение равновесия.
– Надо было отпустить любовников на все четыре стороны. Я думаю, их совместный уход не нарушил бы равновесия, остались бы двое против двоих, – я видела иной вариант разрешения проблемы. – Почему не отпустили, раз они так сильно любили друг друга? Зачем было идти на хитрость?
Я намекала, что знаю, каким способом «оторвали» Парадиса от любимой женщины.
– Не было там любви, – Онфер поморщился. – Во всяком случае не с ее стороны. Она рвалась именно в дом, ей недостаточно было тайных свиданий с ангелом. Мы улучили момент, когда Радиса не окажется рядом, и напрямую спросили, что она хочет. Как мы и предполагали, Лиса не собиралась тратить лучшую часть своей жизни на прозябание среди призраков в роли администратора.
– Что она вам ответила? Что хочет быть владычицей морской?
Онфер непонимающе посмотрел на меня. Надо будет как–нибудь прислать ему сказки Пушкина.
– Она хотела власти над всеми вами? – пришлось пояснить.
– Бессмертия.
– Вы способны дать такое? – мои брови полезли наверх.
– Радис способен, но без моего одобрения он не решился бы. Сделать высшей мошенницу? Ради брата и всех нас, мне пришлось пойти на низость, – Фер отвернулся, чтобы я не видела его лицо. – Я заманил Лису в постель. Она отдалась мне с радостью. Старший Кристофер больше удовлетворял ее амбиции. Что он прикажет, то младший и сделает. Радис не может не подчиняться мне. Иерархия в таких домах, как наш, жесткая.
– Ваш дом не один? – Фер дал еще один повод взметнуться вверх моим бровям.
– Есть еще, – туманно ответил демон.
– И что было дальше? Чем закончилась подстава?
– Дисе позвал Радиса, чтобы тот полюбовался на свою возлюбленную в самый неподходящий момент. Она не смогла соврать, что я околдовал ее. Мои руки были связаны над головой. Даже сидя на мне, Лиса пыталась командовать Радисом, – Фер зашипел, заметив, что своим необдуманным уточнением смутил меня, и закончил совсем без настроения. – В итоге, ее судьба была решена.
Я явственно представила картину, как на черных простынях лежит Фер, его руки привязаны к спинке кровати черной лентой – такой же, какой он только что собрал волосы в хвост, а на нем скачет рыжая–бесстыжая девка. И как она медленно оборачивается, когда в спальню поднимается Парадис.
– Изгнана с позором? – я приложила ладони к горящим щекам.
– Да, изгнана окончательно. Радис прозрел.
– И больше Лиса не появлялась?
– Грозилась уничтожить нас, но раз мы до сих пор существуем, что–то у нее не срослось, – тут Фер хмыкнул. И правда, куда простой женщине против высших?
– Наверное, еще Дисе постарался – подправил ей память, – предположила я.
– Я уже не помню. Лет с тех пор прошло немало. Наверняка и холмик могильный уже не найти. Если вообще такую тварь закопали, а не сожгли на костре.
Я передернула плечами. Забыла, что обитатели «Последнего приюта» видели времена гонения на ведьм.
Мы дошли до дома. На пороге мялась виноватая Мария.
– Все хорошо, – сказала я, обнимая принявшуюся всхлипывать повариху. Фер, кивнув мне, прошел в холл. Я посмотрела ему вслед. Как много они испытали, пока несли свою бесконечную службу. И какие страшные меры приходилось принимать, чтобы сохранить свой дом.
– Пойдем посмотрим на слона? – вдруг предложила Мария. – У него такие потешные уши.
Я рассмеялась. Маша добрая женщина. Она не может долго печалиться.
Когда мы, налюбовавшись на слона и прочий цирковой зверинец, вернулись в дом, в холле, развалившись в кресле, меня поджидал новый постоялец. Я сразу поняла, что что–то не так: цирковые полукругом обступили крыльцо и замерли в молчаливом ожидании. По тому, как они нехотя расступились и проводили меня тревожными взглядами, я почувствовала приближение беды.
– Я не вижу Ви, – я пихнула локтем Марию, которая продолжала беспечно предаваться воспоминаниям – слон катал ее на спине.
– А что такое? – повариха непонимающе уставилась на меня.
– Цирковые волнуются. Странно все это.
Она обернулась на них, еще плотнее сомкнувших ряды, и нахмурила брови.
– Действительно странно. Обычно они всей толпой не приближаются к дому.
– Вот и я о том, – я замерла на пороге, заметив развалившегося в кресле мужчину. Он вел себя нагло: выпускал кольца дыма к потолку и стряхивал сигаретный пепел на пол.
– Вижу. Сейчас позову Ви или Фера, – шепнула Маша. Она обошла гостя не дыша, и лишь оказавшись за его спиной, припустилась к лестнице.
Я же заняла свое место за стойкой администратора.
– Рада приветствовать вас в «Последнем приюте», господин… – я специально сделала паузу, чтобы он назвал свое имя. Незнакомец погасил сигарету о подошву франтоватых сапог и заговорил, намеренно коверкая слова на иностранный манер.
– Маэстро Леонардо Вертуччи! Я директор того сброда, что болтается у вашего крыльца.
Я нащупала рукой стул и опустилась на него. Передо мной стоял убиенный директор цирка Шапито.
– Что, барышня? Думали, я не найду их? – в его голосе звучала скрытая агрессия. Таких только тронь, начнет буйствовать.
Я не знала, что ответить. Что вообще делать, когда встречаются убийца и его жертва? Всегда думала, что буду находиться на стороне жертвы, но помня, что директор творил со своими людьми, не могла даже сочувствовать.
Наверняка Леонардо Вертуччи когда–то был Васей Пупкиным, вздумавшим для звучности взять себе итальянский псевдоним. Его лицо – широкое, рябое, с нехорошими, мстительно сощуренными глазками, с мясистым носом и тонкой складкой вместо губ, внушало отвращение. А поросшие ржавыми волосами пальцы, которыми он постукивал по крышке стойки, вовсе вызывали неподдельный ужас. Я только представила, как он лапает пятерней нежное тело гимнастки,
