— Тогда расслабься. Я хочу быть с тобой и с сыном.

Я охотно цепляюсь за предложенную тему, предпочитая говорить о сыне, а не о нас с Даниилом.

Да, наверное, я та самая мышка-трусишка, как называет меня Даниил. Но говорить и заботиться о сыне понятнее и привычнее.

— Как ты собираешься заставить сдать материал для теста-ДНК? — повторяю я свой вопрос.

— Это же не кровь сдавать. Рот открыть — и всё, палочкой возьмут слюну на анализ.

— Сдавать кровь и делать прививки Мирон не боится. А вот ходить к зубному или просто говорить «а-а-а-а» на приёме у терапевта — это целая отдельная история.

Даниил задумывается, лохматя свои волосы.

— Знаешь, я столько много упустил! Уму непостижимо. Надо срочно навёрстывать упущенное. Насчёт лаборатории не переживай. Я знаю, как уломать нашего сына.

Наш сын.

Звучит невероятно приятно и отзывается волнующим трепетом внутри.

Удивительно, но Даниил оказался прав. Не знаю, что он шепнул на ухо Мирону, но мой сыночек покорно открыл рот без истерик и позволил лаборантке взять слюну для анализа.

Потом Даниил отвёз Мирона в детский сад и позвал меня позавтракать в одну кофейню.

— И всё-таки, что ты ему сказал, Дань? Пообещал ещё одну игрушку?

Даниил озорно усмехается, поглаживая кофейную чашку пальцами.

Я некстати вспоминаю, какие умелые у него пальцы, отвлекаясь от безобидного разговора на порочные мысли.

— Нет, не игрушку.

— Слава богу! — с искренним облегчением говорю я.

Вчера Даниил решил немного побаловать Мирона и отвёл его в магазин игрушек.

Для Даниила немного побаловать сына — это скупить всё то, к чему притрагивался Мирон, включая детский кабриолет на аккумуляторной батарее.

Теперь у меня в квартире можно было только протискиваться между игрушек.

Машину было некуда ставить, пришлось Смолякову поставить её у себя, взяв клятвенное обещание с Мирона, что он будет часто приезжать в гости.

— Я всего лишь сказал Мирону, что в нашем городе проводится поиск нового супер-героя. И для этого ему, конечно, нужно сдать анализы.

Я рассмеялась.

— И это сработало? Хорош же ты будешь, когда Мирон начнёт требовать с тебя результаты отбора супер-героя…

Смоляков опёрся на локти, посмотрев мне в глаза.

— Ему, конечно, потребуется вырасти для того, чтобы стать супер-героем, а ещё прилежно учиться и не расстраивать красавицу-маму…

— Какой ты коварный, Даниил!

Смоляков ловко перехватил мою ладонь и поцеловал пальцы, зажав их между своих больших ладоней.

— Когда увидимся, Мышка?

— А сейчас мы что делаем?

— Я не о том. Вчера ты вероломно лишила меня доступа к твоему телу. Я уже скучаю… Скоро дым из ушей повалит.

— Так быстро? — спросила я, немного смущаясь.

— Увы. Теперь я буду вечно голоден, зная, какая ты горячая и дерзкая штучка в постели!..

Я отворачиваю в сторону окна, словно увидела за прозрачным стеклом что-то необыкновенно интересное.

Через мгновение на диван рядом со мной опускается монолитное, крепкое тело Смолякова. Он собственнически прижимает меня к себе и согревает дыханием мою макушку.

Я поворачиваюсь. Мужское дыхание смазанной дорожкой цепляется за кожу порозовевших щёк.

— Далеко собралась?

Даниил тянется ко мне навстречу и накрывает губами мой рот.

Мягкий, но постоянный напор заставляет мои губы раскрыться. Он проталкивает язык и неспешно ласкает меня.

Даниил словно впервые целует меня, пробуя на вкус. Он неспешно и чувственно ласкается о каждое потаённое местечко. Так сладко и томительно, что по телу бегут мурашки.

Его томный и чувственный поцелуй вызывает мучительное желание ускориться.

Я цепляюсь за его широкие плечи и углубляю поцелуй.

Кажется, я опять проиграла, не сумев устоять перед ним.

Но проигрывать ему оказывается очень вкусно. Кровь разгоняется до сумасшедшей скорости, вызывая сбитое дыхание.

Нужно на законодательном уровне запретить Даниилу целоваться умопомрачительно хорошо. Пусть это будет всего лишь хорошо или приятно.

Но с ним невозможны полутона.

Он — это резкий разгон до предельной скорости за считанные мгновения. Прыжок в пропасть без страховки, с сердцем, полным веры в чудесное спасение.

Время снова замедляется или просто перестаёт существовать, когда он целует меня, убеждая в своих чувствах на языке мучительно вкусных поцелуев.

— Когда? — спрашивает Смоляков, снова позволяя мне дышать не из его губ, но обычным воздухом.

Мой взгляд странно расфокусирован. Я едва не расплылась от удовольствия талой лужицей.

— Когда я почувствую тебя рядом безобразно близко? — спрашивает Даниил.

— Не знаю.

Даниил хмурится.

— Тебе не понравилось?

Я едва не верещу счастливое: «Конечно, понравилось!», но вовремя перехватываю слова, рвущиеся изнутри.

— Дело не в этом, Дань, — осторожно отвечаю я.

— А в чём? — не отступается упорный хоккеист.

На счастье звонит мой телефон. На дисплее высвечивается «мамочка».

— Ой, мама звонит! Я отвечу, ладно?

Я подскакиваю, желая выйти. Но Даниил перехватывает ладонь и не торопится освободить для меня проход.

— Здесь поговори.

— Вдруг она начнёт спрашивать про тебя?

— Я на это надеюсь, — довольно усмехается Смоляков, гипнотизируя меня взглядом.

Сжимает пальцы, вынуждая опуститься на диван.

— Отвечай…

Он расслабленно откидывается на спинку дивана. Довольный и уверенный в себе, твёрдый, как скала, которую не подвинуть.

— Привет, мамочка.

— Привет, Настёна. Хорошая моя, надеюсь, ты помнишь, что сегодня четверг. И я жду вас с Даниилом к ужину.

— Четверг? Уже сегодня?

— Я, конечно, понимаю, что влюблённые часов не замечают. Но на календарь всё-таки иногда поглядывай, — усмехается мама. — Жду. Ужин в восемь.

Мама не даёт мне возможности даже попрощаться, ставя перед фактом ужина.

— Мама ждёт нас сегодня к ужину, — лопочу я.

— Я готов, — Даниил посылает мне ослепительную улыбку уверенного в себе красавчика.

— Мама ждёт нас к восьми.