что она выпросила у кока соленое свиное ухо, утверждая, что это для собак Таши, но потом они сами заметили, как она грызла его на трапе № 3.

Доктор Чедфеллоу, со своей стороны, выздоравливает — Отт точно знает, как сильно можно мучить человека & не убить, — но он сломлен духом & не скрывает этого.

— Я выбрал в жизни все неправильные пути, — сказал он этим вечером, когда мы с Марилой меняли ему повязки. — Мне никогда не следовало заходить в Крепость Пяти Куполов. Там, среди драгоценностей & куртизанок, мне стало нравиться. Я думал, что смогу встать рядом с Магадом & подтолкнуть его империю к добру. Я думал, разум возобладает. Самообман, не более того. Император кастрировал меня в тот день, когда вызвал ко двору.

При этих словах Фелтруп начал подпрыгивать вверх-вниз:

— Негодяй! Мучитель! Операция была ужасно болезненной?

— Тише, Крысси, это была фигура речи, — сказал я. И добавил, обращаясь к Чедфеллоу: — Все, что вы могли сделать, это пытаться, приятель. Никто не управляет кораблем, кроме капитана.

Доктор не согласился:

— Когда капитан не поворачивает, ты должен поставить другой корабль поперек его пути. Мне следовало сразиться с Магадом раньше, пока еще было время.

— Из вас получился бы никудышный бунтарь, — вставила Марила, у которой есть дар проникать в суть вещей. — Вас бы просто повесили, зарезали или еще что-нибудь в этом роде. И тогда вы бы никогда не изобрели свои таблетки от паразитов, а я бы умерла, когда мне было восемь.

Чедфеллоу фыркнул, затем поморщился от боли, но на мгновение я увидел удовольствие в его глазах.

Конечно, не он один в ужасном настроении. Роуз по-прежнему затворник в своей каюте; Ускинс по-прежнему бродит, как ходячий мертвец. Мужчины мрачны, смолбои обезумели от страха, длому просто изумлены. Они держатся вместе, эти длому. Рин знает, они, должно быть, нуждаются в знакомых лицах, ведь они видят только бледных людей — призрачные лица уничтоженных рабов их страны, вернувшихся к жизни. Они спят на палубах, играют в кости & меловые линии, тренируются на рассвете. Теггац говорит, что они едят немного — не больше половины того, что съедает человек, — но после тяжелой работы с удовольствием пожирают мул. Я наблюдал, как они замешивают эти липкие шарики, как тесто для хлеба, а потом жуют & жуют, пока на них не наползает умиротворенный вид, & они засыпают. Я сам ел это блюдо (оно безвкусное & слегка вонючее), но до сих пор понятия не имею, из чего оно сделано.

Как я уже сказал, они держатся вместе. Тем не менее главари банд почуяли свежую кровь & пробуют свою удачу, вербуя их. Этим вечером я слышал, как Круно Бернскоув обращался к трем самым молодым длому. Защита, повторял он без конца.

— В самый мрачный час вам понадобится защита братьев & сестер, лады? А у меня есть больше сорока. Люди порочны, & вы ни хрена не представляете, насколько. Если мы заблудимся, а жратва закончится? Вы думаете, Плапп согласятся на эту замазку, которую вы жрете? Они, скорее, убьют вас, вырежут из вас жир & сварят из него рагу. Парни, они делали это на других кораблях. На борту есть свидетели.

Тут он заметил, что я слушаю, но только улыбнулся. Что я могу с ним делать?

— Все это ложь, — сказал я длому. — Не обращайте внимания, ребята. На некоторых языках есть стрихнин.

— Он всегда так говорит, — возразил Бернскоув, указывая на меня почерневшим ногтем. — Позвольте мне рассказать вам о районе, откуда родом этот человек...

Какое-то время мы препирались, но я мог сказать, кто завладел их ушами. То же самое мог сказать & Круно Бернскоув, огонек в глазах которого становился все ярче. Роуз все еще нуждается в бандах; их ненависть друг к другу защищает его от любой серьезной угрозы мятежа. Иначе он давно бы отрубил головы этим змеям-близнецам.

Четверг, 31 модобрина.

Ужасная ночь. Марила, рыдая, подошла к моей двери. Резкие боли в животе, а также рвота: бедная девочка! Я уложил ее на свою койку & побежал к Чедфеллоу, с ненавистью думая о том, что он встанет & разорвет все швы. Но Фелтруп опередил меня (он постоянный страж Марилы в большой каюте) & пощипал доктора за лодыжки, уговаривая его быть осторожнее.

— Дизентерия, если ей повезло, — сказал Чедфеллоу. — Беременность тут ни при чем, но я несколько раз видел, как дизентерия заканчивалась выкидышем. Мы должны быть готовы к этому.

Он отправил меня бегом к Теггацу с горстью трав — заварить чай. К тому времени, когда я вернулся в свою каюту, они с Крысси были там, а Марила стонала. Первую чашку она выплеснула, от второй ее пронесло. В коридоре собралась толпа, притихшая & испуганная. Из всех форм удачи, в которые верят моряки, младенец в законной супружеской утробе является самым могущественным. Ни один самый жестокий ублюдок на борту не хотел, чтобы она потеряла ребенка.

Несколько часов Марила пила это варево, Теггац носился взад-вперед с камбуза со свежими чайниками, Чедфеллоу измерял ей температуру, нюхал ее пот, заставлял ее надувать маленькие шарики & Рин знает, что еще, Крысси летал по моей маленькой каюте, как треклятая шаровая молния, настаивая на том, чтобы все идет «идеально, всем нравится, недостаточно хорошо, сносно, терпимо, по-смолбойски, по-грызунски — идеально!», а сама Марила стонала & униженно сидела на ночных горшках под одеялом. «Никакой крови», — говорила она, мы все вздыхали & ругались.

Поздно ночью симптомы исчезли. Марила лежала неподвижно, ей стало легче дышать, & толпа рассеялась, улыбаясь, как дети. Со временем она убедила Чедфеллоу отправиться отдыхать, & я послал Фелтрупа проследить за тем, чтобы он это сделал. Марила заснула, вцепившись в мой рукав. Я опустился на пол & закрыл глаза. Если кто-то & может вселить в нас надежду, так это юная миссис Ундрабаст.

Мне снились другие молодые люди. Паткендл, падающий с моста. Ундрабаст, расхаживающий на костяшках пальцев, как обезьяна. Таша, запертая в камне, как муха в янтаре. У меня была сила спасти их от этих бедствий, сжать их в своих объятиях, &, чудо из чудес, когда я это сделал, мы все стали одного возраста, каждый из нас был в расцвете сил, раскованный, жизнерадостный & избавленный от страха. Они мои родственники, подумал я, & почему потребовалось так много времени, чтобы это увидеть?