Парни просто стоят & смотрят, как будто там, на горизонте, зияют Девять Ям, как, возможно, & есть на самом деле.

— Они угрожают нам, находясь далеко отсюда? — спросил я командира длому, широкогрудого парня, чьи длинные мясистые мочки ушей наводят меня на мысль о суповых ложках.

Он пожимает плечами.

— Когда я увидел, как армада проплывает мимо Масалыма, я подумал: «Они опустошили все верфи Орбилеска & Бали-Адро-Сити; должно быть, не осталось ни одного судна, чтобы присматривать за центром страны». Я был неправ. Такого рода вспышки вы видите только тогда, когда отплывает военный корабль. Часть флота все еще здесь. Мы будем в опасности, если они нас заметят.

— Мы летим под флагом Бали-Адро. Разве это не поможет?

Только до некоторой степени, ответил он. Когда у них заканчиваются враги, они стреляют друг в друга, таранят друг друга, сближаются, вступают в схватку & убивают. Эгуар дает им неописуемую силу, но это также делает их неистовыми & внушающими страх, почти бешеными.

— И бешеная собака, в конце концов, должна же кого-то кусать.

Он хороший парень, Ложкоух, но он никогда не поднимает мне настроение.

Так что мы бежим & бежим, часто оглядываясь назад. Леди Оггоск день за днем сидит на верхней палубе, как горгулья, & смотрит в направлении Песчаной Стены, которую, в большинстве случаев, можно увидеть только в подзорную трубу. Фелтруп, единственный из всех созданий Рин, начал болтать с ней & даже сидит у старой карги на коленях. Злобная Снирага, которая раньше убивала крыс десятками ради еды & удовольствия, воет & машет своим изуродованным хвостом, но не прикасается к нему. Когда ведьме нужна компания Фелтрупа, она посылает Снирагу повыть за дверью большой каюты, & кошка ведет Фелтрупа к ее двери, как телохранитель. Как-то раз мистер Теггац проводил их взглядом, хрустнул костяшками пальцев & загадочно пробормотал:

— Кошка забирает крысу, ха-ха-ха! Вполне достаточно, вполне достаточно. Кошка подчиняется приказам крысы? Все шиворот-навыворот. Это конец света.

Понедельник, 28 модобрина 941.

Если Теггац прав насчет приближения конца света, мы вполне можем оказаться последними, кто об этом узнает. Здесь нет никого & ничего. Мы могли бы уже быть в самом сердце Правящего Моря, если бы не краткие проблески Песчаной Стены & кроткие волны, не превышающие пятидесяти футов. Какой-то массив суши впереди, должно быть, укрощает их, если только все львы глубин не превратились в ягнят.

Роуз ориентируется по древней карте Отта & прекрасной карте, предоставленной принцем Оликом, но первая представляет собой выцветший фрагмент, а на второй изображены только окраины Дикого Архипелага. Наша ближайшая цель: Стат-Балфир, единственный клочок Южной Земли, о котором Отт узнал, роясь в книгах & архивах на родине, & составляя подробные описания маршрутов для нашего путешествия по Правящему Морю. У нас есть неплохие шансы найти Дикий Архипелаг: принц Олик побывал там в юности & сделал карандашом свои наилучшие предположения о его местоположении.

И какая это будет отличная черная шутка, если у нас получится.

Потому что до сих пор мы хранили тайну: «мы» — это я, Марила & Фелтруп, остальные ушли. Одни мы на «Чатранде» знаем, что эти курсы — совершенная чушь. Они не указывают на Гуришал, разрушенное королевство Шаггата Несса. Сомневаюсь, что они вообще указывают на какой-либо безопасный, надежный путь через Неллурок. Карта Отта — фальсификация, но на этот раз фальсификатором был не он. Икшели использовали нас, использовали как больших болванов, какими мы & являемся, использовали этот корабль, чтобы переправить их обратно в Стат-Балфир, на их родину, откуда мы украли их столетия назад. Теперь маленький народ ушел, растворился в воздухе.

Это чушь, конечно: они из плоти & крови, & вовсе не пикси. Они также храбрые & порядочные создания, не более порочные или заблуждающиеся, чем мы сами, & гораздо более преданные друг другу. Вероятно, они соскользнули на берег в Масалыме, чтобы попытать счастья на каком-нибудь менее смертоносном корабле. Рин спаси нас, если мужчины насилуют смолбоев вдвое меньше их ростом, что бы они сделали с крошечными икшелями в тишине чердаков, лабораторий, трюмов?

Но теперь, когда икшели ушли, должен ли я рассказать? Должен ли я попытаться убедить Отта, что все его безумное кругосветное путешествие по Алифросу основано на лжи? Довольно скоро у меня не останется выбора, потому что он собирается начать наш поход на север, как только Стат-Балфир даст нам ориентиры. На данный момент я не вижу смысла высказываться: Отт все равно настоит на попытке пересечь Правящее Море, только раньше. Стат-Балфир не поможет нам вернуться домой, но, пока мы его ищем, мы, по крайней мере, на той же стороне света, что & наши друзья.

Вторник, 28 модобрина.

Фелтруп — сноходец. Он заявляет, что это предпочтительнее, чем вообще не спать, из-за чего он чуть не погиб в Правящем Море. Тем не менее, любое нарушение сна у крысы должно вызвать тревожный звон по всему «Чатранду». Его бессонница оказалась его способом борьбы с Арунисом, который атаковал умы кто-знает-скольких членов экипажа, пытаясь овладеть Нилстоуном.

Фелтруп заявляет, что прошел долгий путь как сноходец. Было время, когда Арунис проник в его сны & наложил на них замок: он пытал & допрашивал крысу всю ночь, но Фелтруп ничего не помнил днем. Теперь этот замок сломан (может быть, еще один результат смерти чародея?), & Крысси может помнить свои сны, как & любой другой: несовершенно, сквозь пелену, которая падает с открытием глаз. Я спросил, что, по его мнению, он ищет, когда бродит по коридорам или натыкается во сне на стены большой каюты.

— Двери клуба, — загадочно ответил он. — У меня там есть друг, который мог бы нам помочь, если бы я только смог его найти.

У Марилы уже есть небольшая выпуклость на поясе, как будто живот стремится сравняться с ее круглыми щеками. Фелтруп говорит мне, что она «несчастная, слабая, болезненная, с дурным настроением, печальная», но он огорчается всякий раз, когда у кого-то из нас появляется заусенец. Что несомненно, так это то, что миссис Ундрабаст не выносит унижений своего положения. Со времени бегства из Масалыма она мечется в поисках работы & начинает раздражаться, когда женщины-пассажирки второго класса — старые девы, как одна, — воркуют & кудахчут над ней & говорят, что ей следует лечь в постель. Мистер Теггац живет в страхе перед ней: обычно она умирает с голоду, но давится его подношениями. Смолбои хихикали над слухом о том,