“Теперь будут обе болеть!” — зло подумала я и добавила.

На этот раз подумала с сожалением: “Ну все, от члена малочего рабочего у бедолаги осталось”.

А “бык” с диким воплем хозяйство свое сразу двумя рукамибережно обхватил — но поздно, раньше надо было беречь самое дорогое. Покадругие “быки” в задумчивости столбенели, пострадавший по комнате жеребцомигривым скакал и сквозь зубы все пытался узнать у меня:

— Ты что, сука, совсем охренела?

Я смело ему отвечаю:

— Да нет, просто у меня характер такой.

Остальные “быки” об этом узнав, заторопились — друг другарасталкивая, поспешили из комнаты. Травмированный мною зло цыкнул зубом — невпечатляюще, не так как батя Якудза — и за бригадой своей враскорячкупоследовал.

Едва они вышли, раздался звук рухнувшего тела — оглянулась:Фрося в отключке лежит на полу. Я бросилась к ней, на диван затащила, рядомприсела и, как ближайшей подруге, с огоньком надавала по обеим щекам — короче,спасла. И что же в ответ получила?

Фрося пришла в себя и вместо благодарности, дико таращаглаза, с осуждением строго спросила:

— Мархалева, зачем ты сделала это?

И многозначительно кивнула на дверь, за которой “быки”растворились. Я пожала плечами:

— Сама не пойму, что на меня нашло…

Хотелось, конечно, на своем состоянии остановиться ипоподробней его обсудить, но не судьба — под нами вдруг ходуном заходил диван.И завопил басом партнера Арнольда:

— Выпустите меня, а то задохнусь!

Пришлось его выпустить. Вылез — тоже неблагодарный — злойпрезлой и сразу прощаться:

— Все девочки, желаю тут вам не скучать, а я пойду лучше кокну.

Фрося к планам Арнольда отнеслась со своим пониманием, сразуспросила:

— Какнешь — придешь?

У нее, у несчастной, одно на уме на почве Медвежьей болезни.

— Зачем он нам, — вразумляю ее. — Пусть идет, точнее, летит.

— Да-да, — заспешил Арнольд, и вот тут-то вдруг и раздалсяподозрительный звук.

Умудренная опытом, я воззрилась на Фросю:

— Опять стул скрипит?

Она, испугавшись, ушла в отказ:

— У меня нет больше стула.

Арнольда же любопытство заело.

— Какого стула? — спросил он.

Фрося обреченно головой помотала:

— Никакого нету уже.

А я слышу новый звук — совсем другой, нечто вроде полеташмеля, а следом “шмяк”, и настоящая русская речь, правильная, без единойошибки.

“Это кто же там емко так выражается? — подумала я и сама жесебе ответила: — Видимо тот, кто с ветки слетел”.

Я заглянула в окно. Арнольд — следом за мной, впрочем, иФрося. В шесть глаз уставились вниз и что же мы видим?

Внизу под нашим окном копошится мужчина и так жалобно стонетграмотным матом, что у нас с Фросей мигом сердце кровью облилось.

— Бедненький, — ему говорю, — вы живы?

Он отвечает:

— Спасибо, кажется жив, но ходить не могу.

— Какой там ходить, — встревает в нашу беседу Фрося, — вамнадо отсюда бежать.

— Сам знаю, — отвечает “побивец”, — но нога не идет, навывих похоже.

Слететь с высоты нашего этажа и отделаться вывихом? Это надосуметь! Чувствуется хорошая выучка!

Размышления мои прерывает Арнольд, близкий к удару. Он, какобычно, глупый вопрос задает:

— А это еще кто такой там валяется?

— Детектив свекрови моей, — небрежно ему отвечаю.

— А как он сюда попал?

— Он на службе. Круглосуточно стоит на страже спокойствия и любопытствамоей свекрови.

— И что с ним?

— Во время службы детектив пострадал, не видите разве? Ончрезмерно ретиво служил, хотел слишком много знать, вот и сверзился с дерева.

Я выглянула в окно и изрекла специально для детектива:

— Так будет с каждым, кто позволит себе шпионить за мной.

А Арнольда уведомила:

— У человека производственная травма.

— Откуда вы все это знаете? — поразился Арнольд. — Ведьближайшие три часа мы с вами не расставались.

Мне стало смешно: откуда знаю? — Глупый вопрос.

— Подсказали мозги, — призналась я и, спохватившись,добавила: — Впрочем, что такое мозги, вам все равно не понять.

— Мозгов повидал я немало, — хвастливо не согласилсяАрнольд, — и на стенах, и на полу, и на сиденьях машин. Уж в мозгах яразбираюсь. Однажды видел мозги на прилавке ювелирного магазина, лежалиразмазанные. “Бык” в перестрелке их потерял. Вид, я вам скажу, у мозговотвратительный. Даже не верится, что и у меня есть гадость такая.

Я усмехнулась:

— Не веришь, и правильно делаешь. У тебя этой гадости нет, авот если б была, то сразу и понял бы ты как я догадалась, что там, внизу,детектив.

— И как? — заинтересовался Арнольд.

Пришлось тайну ему приоткрыть:

— Я вывела эту истину путем сложнейших аналитических иматематических вычислений, плюс индукция, плюс дедукция.

— Плюс информация, от свекрови полученная, — не к местувставила Фрося.

Я, чтобы не обидеть подругу, с ней согласилась:

— Да, это тоже мне пригодилось.

Арнольд — что за мужчины? — снова взбесился:

— Не вешайте мне лапшу! Лучше скажите, что будем делать сэтим придурком?

И без пояснений я догадалась, что речь идет о детективесвекрови, а потому решительно постановила:

— Будем его спасать.

— Что-о? — взревел мой Арнольд. — За какие такие коврижки?

— Без всяких коврижек, — ответила я. — Бескорыстно. Или выхотите взглянуть, как беднягу будет пытать ваш батя Якудза?

Наглец презрительно бросил:

— Не собираюсь на это смотреть.

— А ведь придется, — компетентно заверила я.

— Еще чего! — рассмеялся Арнольд, правда, нервным каким-тосмехом. — Сейчас уеду и поминайте как меня звали.

Вынудил-таки карты свои приоткрыть — я с серьезнейшим видомему сообщила: