Я объяснила:

— Разумеется, по стене, по чем же еще? Или вы, как Бэтман,летать умеете?

К стыду партнера выяснилось мгновенно, что летать он совсемне умеет.

— Значит сползайте по шнуру, — дала я дельный совет.

— Зачем? — удивился Арнольд.

— Чтобы и меня связать, как Ефросинью.

Вы не поверите, но он взбунтовался:

— Не буду я связывать вас!

Ну как тут не поразиться? Я поразилась:

— Не хотите меня связать? Добровольно лишаете себяудовольствия?

Он хмуро отрезал:

— И связывать не буду, и жалею уже что связался, испускаться не буду. Как хотите, так и поднимайтесь.

Я возмутилась:

— Как это — вы не будете! Чем я хуже подруги? Ее охотновязали, а меня почему-то вдруг не хотите! Это несправедливо! Дискриминация это!

— Знаете что, — рассердился Арнольд, — мне капризы ваши уженадоели.

— Мои капризы мне и самой уже надоели, — миролюбивопризналась я, — но на этот раз не шучу. Во избежания зла вы меня лучше свяжите.Кляп тоже не помешает. Обычно я неплохо владею собой, но третий этаж, этотретий этаж. Пару слов нецензурных и из меня могут вылететь, а слово неворобей, вылетит не поймаешь. Особенно, если тем дурным голосом завоплю, какимя в таких переделках (обычно) о плохом настроении мир извещаю. “Быки” точно услышат,и “преф” не спасет, — заверила я.

И загордилась. Умею подбирать аргументы — мигом Арнольда наподвиг подбила. Он быстренько пауком опустился вниз, меня хорошенько связал,осторожно снабдил мой молчаливый рот кляпом и пчелой взмыл наверх.

И началось!!!!!!!

Не буду подробностями ваш слух омрачать, скажу лишь одно:мой подъем прошел значительно тяжелей — сказалось отсутствие моих же советов.Зато Арнольд себя не очень-то ограничивал, то и дело шипел:

— Не дергайтесь! Не трепыхайтесь! Поменьше каблукамиорудуйте!

Если честно, я вообще ничем не могла орудовать — телепаласькак в проруби это, как его…

Ну, да не будем о грустном.

И все время билась об эту, как ее…

Господи, что же с моей головой? Билась о что-то, а вспомнитьникак не могу…

О! О стену! О стену я, черт возьми, и билась, каксумасшедшая! И все лбом! Головой! Головой! — Главным рабочим органом.

Как попала в окно не помню, помню только как рухнула на пол.А рядом рухнул Арнольд и бестолковейше брякнул:

— Гораздо вы тяжелей!

И это при любимой подруге! Которая только того и ждет!Потому что только о том и слышит как я на диете сижу и какое у меня голодание!

— Вы совесть имеете? — интересуюсь я у Арнольда, стараясьрадости Ефросиньи не замечать.

— Ужасно устал, — отвечает он невпопад.

Я глянула на него — и в самом деле бедняга упарился, а всегои смотался по стенке: пару раз туда и один — обратно.

“А что это он тут сидит? Расположился!”

— Вы никуда не спешите? — строго спросила я у Арнольда.

Он ответил:

— Ужасно спешу.

— Вот и отправляйтесь скорее вниз, неровен час пожалуют вгости “быки”, будет тогда вам коррида.

— Сам понимаю, но вряд ли в ближайшее время спуститьсясмогу.

Я удивилась:

— С чего это?

Арнольд, с укором взглянув на меня, прошептал:

— Она еще спрашивает.

Вижу — человек в полном упадке. Решив его приободрить, ябойко воскликнула:

— Если хотите, мы с подругой вам поможем спуститься.

— Как? — оживился Арнольд.

— Сбросим вниз, — ответила я, и…

Он согласился:

— Бросайте.

Этот партнер так халатно тащил меня вверх, что я чуть несделала доброе дело, но Фрося ни с того ни с сего помешала.

— Как можно живого человека выбрасывать с третьего этажа? —озадачилась вдруг она.

— Я уже не живой, — успокоил ее Арнольд.

Фрося и на это нашла ответ:

— А к мертвым у нас в России тем более отношение особенное:их всячески хвалят и превозносят.

Подумав, я согласилась:

— Да, мы тоже, когда Арнольда вниз скинем, сразу начнем егопревозносить. И хвалить.

Уж не знаю, чем дело закончилось бы, но за дверью вдруграздались шаги.

— Это “быки”! — воскликнула я, бросаясь к окну и задвигаяштору.

Все на мне! Все на мне! — Фрося с Арнольдом не шелохнулись:на полу оба сидят и тупо смотрят в пространство.

Проверив как обстоит дело с проклятым шнуром — виден он илине виден — я убедилось, что со шнуром дело даже похуже, чем со стеклом, ловковыставленным мною (если вы еще не забыли) из рамы. Стекло-то закрыто шторами, авот шнур — зараза! — торчит.

Но мне уже было не до шнура — по комнате бегал Арнольд,беспомощно приговаривая:

— Теперь я пропал!

Я возмутилась:

— Что — пропал? Лезь в диван!

Арнольд — ну и дурак — наотрез лезть в диван отказался:гордость мужская, видите ли, не позволяет ему. Откуда только она взялась упорно-актера?

А к шагам уже добавилось ковыряние ключа в замке — в воздухезавитал огнеопасный дух керосина!

— Фроська! Что сидишь? — рявкнула я.

— А что я делать должна? — удивилась подруга.

— Арнольда быстро за ноги хватай и спасай его, бросай поддиван!

Так мы и поступили: схватили партнера за ноги (невзирая намой радикулит!) и попытались затолкать под диван — не пошел. Тогда мы его прямов диван уложили, туда, где обычно хранят белье.

И вовремя, вам скажу, управились: едва диван успелиприкрыть, как дверь распахнулась, и в комнату ворвались “быки”.

Если веселый мой взгляд на жизнь вас окончательно не притомил,то скажу: “быков” я не считала, но было их много. А шнур на крюке висел насамом видном месте под потолком.

“Кто-нибудь из парнокопытных обязательно углядит”, —цепенея, подумала я.

Пришлось вызывать огонь на себя. Перво-наперво я выбрала длясебя подходящего “быка”, того, кто был ближе. Памятуя о наказе Якудзы — о том,что на нас не должно быть ни единой царапины — я резво подскочила к избранникуи саданула его промеж ног так, что и другая коленная чашечка у меняразболелась.