Столкновения и нападения продолжались и впоследствии. Дэвид как житель Пограничья был хорошо осведомлен на этот счет. Он знал и о полном поражении напавших на Англию шотландцев в битве Штандартов, когда только взошедший на престол Стефан Блуасский разбил напавшего с севера на его страну короля Дэвида. Знал и том, как спустя несколько десятилетий другой шотландский король, Вильгельм Лев, напал на Англию и уже успел дойти до Олнвика, но его в густом тумане окружили и взяли в плен несколько йоркширских баронов. Шотландцы очень переживали, что их монарх оказался в плену, но дерзкий английский король Генрих Плантагенет и не думал отпускать его. Лишь при Ричарде Львиное Сердце король-пленник обрел наконец свободу. Ричарду требовались деньги на крестовый поход и спокойствие в Англии, пока он будет отсутствовать, сражаясь в Святой земле. Без мира с обиженными за пленение их короля шотландцами это было бы невозможно, поэтому Ричард и освободил венценосного пленника за внесенную плату.

Тогда многие англичане осуждали Ричарда. Однако его великодушный поступок имел интересные последствия. Шотландцы были восхищены действиями английского короля, многие из них даже отправились с ним в крестовый поход, но главное заключалось в том, что милость Ричарда расположила их к англичанам и более чем на столетие прекратились войны между Англией и Шотландией, за исключением одного или двух незначительных столкновений.

Потом, когда в Шотландии шла борьба за трон представителей двух местных родов – Балиолей и Брюсов, – шотландской знатью было решено пригласить третейским судьей для решения спора английского короля Эдуарда I. Но в итоге Эдуард сумел рассорить претендентов и повел свои войска на север. Причем один из вчерашних претендентов на трон – Роберт Брюс – согласился помочь англичанину завоевать Шотландское королевство и присягнул ему на верность.

Это позже, когда Роберт Брюс поссорился с королем Эдуардом, он стал собирать вокруг себя всех недовольных английским владычеством; именно при Брюсе возвели в культ всеобщую борьбу с англичанами. А так как в итоге Брюс победил, то с подачи его сторонников и была провозглашена идея, что все беды шотландцев от англичан, что с ними надо бороться всегда и всюду, ибо иначе кровавые англы не дадут Шотландии покоя.

Теперь же выпал шанс напасть и поквитаться за прошлые поражения. И никто не сомневался, что это получится, учитывая, что английского Генриха Тюдора с армией не было в стране.

Дэвид слышал, как бряцающие железом под его окном воины говорили:

– Немало добра мы наберем в английских поместьях! До самого Йорка дойдем, оставив за собой кровавый след. Мы зарубим всякого, кто попытается не подчиниться нам!

– Почему только до Йорка? До самого Лондона докатится волна нашего воинства! Мы сделаем проклятых англичан нашими данниками и вассалами на века!

– Конечно, сделаем, видит Бог! Пока коронованный Тюдор увяз где-то за морем, вся его страна к нашим услугам. Уж как мы пойдем по их долинам и поместья! Воинов-то там нынче нет, одни леди да мальчишки-пажи подле них. И мы постараемся, чтобы в животике каждой англичанки завелось по маленькому славному шотландцу!

От этих разговоров на лице Дэвида начинали ходить желваки. Он брал свой костыль и, опираясь на него, шел к воротам храма.

Когда человек не знает, как ему быть, ему может помочь только молитва.

И Дэвид молился. Смешиваясь с толпой паломников, он устремлялся к раке с мощами апостола. Его не раз замечали тут – сильного мужчину с мрачным лицом и хищным взглядом зеленых глаз, который угрюмо поглядывал по сторонам. Скорее воин, чем богомолец, и только костыль, с которым он не расставался, давал ему возможность оставаться в стороне от всеобщего воинственного оживления.

Привратник при соборе Святого Эндрю знал, что этот хромой ожидает некоего настоятеля с севера Шотландии. Дэвид заплатил ему серебром, чтобы тот упредил его, когда прибудет судно с отцом Годвином, пообещав двойную плату, как только появятся известия. И уж привратник не упустил выгодный для него момент.

– Они здесь, – шепнул он, подобравшись к коленопреклоненному хромому, молившемуся в одной из боковых часовен главного нефа. – Отдыхают после плавания. Так как же обещанные деньги, сэр? – успел он схватить торопливо подскочившего паломника за полу накидки, когда тот едва не кинулся к выходу, позабыв про свой костыль. Даже как будто хромать перестал.

Но и теперь Дэвид не смог сразу встретиться с настоятелем. В этот день епископ Александр выступал с кафедры, доказывая, что Бог за Шотландию и теперь им предстоит отомстить за все перенесенные ранее от Англии обиды. Потом были сборы, толчея, гремели трубы, бряцала сталь. Дэвид держался в стороне от всеобщего столпотворения, заняв место на скамье под оградой, пока перед ним не остановился какой-то церковник в капюшоне. Обтрепанная сутана, скрытое под низко надвинутым капюшоном лицо, веревочные сандалии на искривленных ревматизмом ногах. Таков был аббат Годвин, жестом велевший следовать Дэвиду за собой.

– Я знаю, кто вы, сын мой, – произнес он, когда они остановились в дальнем углу у ограды, куда почти не долетал шум воинских сборов. Здесь было каменное изваяние ангела, склоненного над мраморной чашей, в которой стояла мутная дождевая вода. – Моя духовная дочь, не таясь, поведала мне о вас.

Дэвид судорожно сглотнул. Неужели Мойра осмелилась сообщить настоятелю, что он англичанин?

Но тот сказал совсем иное:

– Вы видите, что тут происходит, Дэвид? Все эти люди обезумели и, кажется, только и грезят войной. И если вы надумали присоединиться к этим ратям, то разумно ли мне передать вам женщину, у которой тут нет ни единой близкой души?

Дэвид перевел дыхание. Зря он плохо подумал о Мойре. Пора бы уже научиться доверять ей.

– Где она сейчас, святой отец? – спросил он, чувствуя, как сильно забилось сердце.

Тонкие губы аббата сурово сжались. Он стоял подле изваяния кроткого ангела, но сам выглядел решительным и суровым.

– Я не желаю отдавать мою духовную дочь тому, кто не спешил обвенчаться с ней. Да, я привез Мойру по ее настоятельной просьбе. Но вот вам мое условие: я сообщу ей, что виделся с вами, и даже позволю прийти, но только при условии, что вы обвенчаетесь с ней по закону нашей святой Матери Церкви. Я даже сам готов соединить ваши руки у алтаря и благословить вас.

Обвенчаться с Мойрой? Дэвид молчал. Казалось бы, ему ничего не стоило сказать, что он готов, и согласиться. Но почему-то ему не хотелось лгать этому священнику. Было в отце Годвине нечто искреннее и достойное, да и сам Дэвид уже устал от постоянной лжи.

– Святой отец, я вижу, что вы искренне печетесь о судьбе вашей воспитанницы.

– И о спасении ее души, – вставил настоятель.

– Да, да, конечно. Однако я не могу сделать то, о чем вы просите. Я уже обвенчан с другой.

Отец Годвин отшатнулся. Кажется, подобное не приходило ему в голову. Мойра рвалась к некому Дэвиду, но не говорила, что тот уже женат.