— Святые угодники, да тут холоднее, чем в монашкином… просто мороз, — поправился он. — Идите сюда, миледи.

— Я в порядке, — выдавила Хелена сквозь зубы.

— Глупости. Я даже отсюда слышу, как стучат твои кости.

— Эт-то ничего.

— Ну же, леди. Я поделюсь кроватью. Мы можем согреть друг друга.

— О да, тебе бы это понравилось, не так ли? Б-б-баб-ник.

Боже, даже спросонья этот негодяй мог думать только о том, чтобы переспать с ней.

Минуту Колин молчал, и Хелена уже подумала, что он, наверное, опять задремал. Когда он заговорил снова, его голос был серьезен:

— Я рыцарь, миледи, человек чести. Я буду спать рядом и согревать вас, вот и все.

Его предложение было таким соблазнительным. Она так замерзла, что ее дыхание превращалось в пар.

— Иди сюда, дикая кошка. Кто получит за меня выкуп, если ты замерзнешь до смерти?

Хелена задумалась, может ли она действительно замерзнуть до смерти. Она не могла припомнить, чтобы замерзала так сильно, даже когда купалась в озере на День святого Мартина[1].

— Я клянусь своим мечом, что буду джентльменом. Иди сюда.

С большим трудом Хелена смогла разогнуться и доковылять до кровати. Колин поднял одеяло, чтобы освободить для нее место. Она забралась на кровать, изо всех сил стараясь не дотрагиваться до него. Но все ее усилия были тщетны. В одно мгновение он обнял Хелену властной рукой и прижал ее спиной к своей груди, окутывая ее восхитительным теплом.

— Конечно, — пробормотал Колин в ее волосы, — если ты захочешь, чтобы я согрел тебя другим способом…

Хелена попыталась ткнуть его локтем, но его рука крепко держала ее.

— Ш-ш, дикая кошка. Со мной ты в безопасности.

Хелена действительно чувствовала себя в безопасности. Она должна была бы ощущать себя в ловушке, задыхаться в объятиях Колина. Но вместо этого в его руках был спокойный уют, необычное удовлетворение, как будто ее защищали и… лелеяли.

Хелена спала так крепко, что солнце было уже высоко, когда ее глаза, наконец, с трудом открылись. Первое, что она заметила, это ладонь Колина, лежащую на ее груди. Второе — его чресла прижимаются к ее заду. Третье, то, что спасло его от ее гнева, — Колин крепко спал. Из его приоткрытых губ вырывалось тихое похрапывание, а его тело было расслабленным и тяжелым, как кольчуга.

Хелена знала, что должна отодвинуться. Это было совсем не по-джентльменски, то, как он касался ее, окружал ее, осквернял ее. И она сразу же отодвинулась бы. По крайней мере, она собиралась отодвинуться. Но опять же, раз он спит…

Рука Колина там, где лежала, ощущалась довольно приятно. Она идеально подходила ей, как будто была создана для того, чтобы обнимать ее грудь. Удивительно, как она упала так точно, тогда как его локоть лежал на ее боку. Хелена глубоко вдохнула, и это слабое движение создало сладостное трение между ее грудью и его ладонью. Это было так, как будто он погладил ее там, и она почувствовала, как ее сосок набухает, пока грудь поднимается и опускается под его ладонью. Волна тепла хлынула в ее кровь, а ноздри затрепетали от ощущения наслаждения.

Хелена чувствовала дыхание Колина, его грудь расширялась и опадала за ее спиной, тогда как чресла прижимались к ее ягодицам. Святая Мария, он был такой горячий там, как уголь, готовый вспыхнуть от малейшего дуновения. Интересно, что произойдет, если она потрется о него?

Колин, должно быть, прочитал ее порочное намерение, потому что поднялся во сне и, откатившись от нее, перевернулся на спину. И хотя она никогда раньше не лежала с мужчиной — всегда спала одна, — ее тело мгновенно почувствовало себя обделенным без его прикосновения.

Хелена осторожно повернулась к Колину, чтобы не разбудить его, и легла на бок, разглядывая его профиль. Он был довольно красивым мужчиной. Для норманна. Его лицо не было таким грубым, как у ее соотечественников. Их лица были иссечены ветром и битвами, у них была красная кожа, а волосы такие же коричневые, как пустошь зимой. В сравнении с ними черты Колина были почти изящными, и все же в нем не было ничего женственного. Грива его волос была гораздо более сочного цвета, не совсем черная, но темная, как влажный дуб. Его кожа была золотистой, как будто его окунули в мед.

Лоб суровый, но ресницы, падающие на щеки, были тонкими, как молодая трава.

Хелена поднялась на локте, чтобы получше разглядеть Колина. Что-то случилось с его носом, может быть, драка, может быть, несчастный случай, но поперек переносицы была крошечная зазубрина, там, где, должно быть, была сломана кость. Челюсть у него была широкая и сильная, покрытая легкой порослью жесткой черной щетины — доказательство того, что у норманнов действительно растет борода.

Хелена посмотрела на его губы. Даже они отличались от губ шотландцев. У мужчин Ривенлоха рты были мрачные, созданные для хмурости, еды и криков во время битвы. Рот Колина дю Лака выглядел таким же мягким и соблазнительным, как свежевыпеченный хлеб, еще теплый после печи. Она видела, как его губы кривятся от недовольства, изгибаются от веселья и поджимаются от боли. Но сейчас, пока он спал, они слегка приоткрылись, придавая ему вид милый и невинный, как у ребенка.

Это был рот, созданный, чтобы смеяться, пить вино, читать стихи — для беззаботных наслаждений жизни. Это был рот, подумала Хелена, созданный для поцелуев.

Наверное, это имеет смысл. В конце концов, он же был бабником. Нет сомнений, что он использовал всякие снадобья и бальзамы и каждую ночь мазал ими губы, чтобы они оставались мягкими для всех этих поцелуев.

Вот интересно, насколько же они мягкие? Хелена прикусила губу. Осмелится ли она попробовать? Она целовала много шотландских парней, в основном на спор или чтобы отвлечь, а потом как следует ударить кулаком. Однажды, когда ей было двенадцать лет, один поваренок поспорил, что она не сможет поцеловать его спящего друга, не разбудив его. Хелена выиграла пари. Но тогда губы парнишки были обветренные и сухие, как песок. Она сомневалась, что он почувствовал бы что-то, даже если между губ засунули соску.

Она провела языком по своей нижней губе, гадая, сможет ли поцеловать Колина, не разбудив его.

Подчиняясь порыву, прежде чем успела передумать, Хелена наклонилась над Колином, держась всего в паре дюймов от него и чувствуя его дыхание на своих губах. Потом она закрыла глаза и, затаив дыхание, легко, как перышко, прижалась губами к его губам.

На этот раз Хелена бы проиграла пари, потому что в то же мгновение, когда их губы встретились, Колин проснулся, схватил ее за плечи и швырнул спиной на кровать. Моргая, чтобы прогнать сон, он нахмурился, глядя на нее:

— Что ты делаешь?

— Ничего.

Она сглотнула. Она забыла, что он воин, натренированный спать одним глазом, человек, привыкший сначала реагировать, а потом уже рассуждать. Она также забыла, насколько Колин силен. Кровь Христова, он перевернул ее на спину быстрее, чем она успела вдохнуть. И все еще держал, прижимая к кровати.