Она сделала шаг назад, уступая место следующему оратору.

– А ты хитрая бестия, – с улыбкой шепнул ей каём, оказавшийся рядом, так что Флора вздрогнула от неожиданности. Он мог что-то заподозрить. Он мог прочесть её мысли? Может быть, она неосознанно шевелила губами, когда собиралась выкрикнуть крамольные слова? – Да-да, ты страшная хитрюга, – повторил имперский сановник. – Твоя речь прозвучала куда эффектнее моей, хотя и то, что ты написала для меня, тоже неплохо. Даже очень неплохо. Не желаешь ли поехать со мной в Ниневию? Там освободилось место редактора политических программ на Центральном радиоузле…

– Я польщена, – ответила Флора, едва к ней вернулась способность говорить. – Но я должна сегодня отправиться с Его Высокопревосходительством Великим саганом в Дибальт – на открытие монумента павшим героям. Там покоится прах моего мужа…

– Давно он погиб?

– Почти двадцать лет назад.

– Геройски?

– Мне недавно сообщили, что он совершил беспримерный подвиг…

– Что ж, я готов подождать. Я распоряжусь, чтобы по завершении этого визита тебя направили в столицу. Жильё и рабочее место будут уже готовы.

Понятно. Отказы не принимаются. Отказ столь высокопоставленному лицу могут приравнять к государственной измене. Хорошо хоть удалось отсрочить неизбежное. Хотя в этом мире нет ничего, кроме неизбежности. Всем правит перст судьбы и десница императора. И, похоже, всё равно ничего нельзя изменить. Как ни пытайся обмануть судьбу, всё, что ни делаешь, властители легко обращают себе на пользу – даже эти похороны. А всё началось с того, что у неё не нашлось несчастных двенадцати тысяч чиклей на скромный обряд и неприметное надгробие. Может быть, стоит смириться?.. И, задав себе этот вопрос, она поняла, что отвечать на него уже поздно. Она уже смирилась. Давно. А до того, какие мысли роятся у неё в голове, никому и дела нет – лишь бы она не смела высказывать их вслух. Да кто ж посмеет… Кому охота обрекать себя на пытки и смерть? Кто знает, может, у тех сотни раз проверенных подданных, что изображают на площади скорбящий народ, возникают мысли ещё более крамольные, но по первому зову они готовы исполнить любую волю имперских и провинциальных властей. А что делать, если жизнь не оставляет иного выхода…

Умолк последний оратор, и барабанщики, стоящие цепью между изваянием Мардука и безмолвствующей толпой, начали отбивать медленный ритм. Толпа расступилась, образуя узкий и прямой проход для колесницы, запряжённой парой лошадей – чёрной и белой. Профессор лежал на повозке, обитой чёрным бархатом, накрытый алым покрывалом, уставив к небу короткую седую бородку. Могло показаться, что он спит, если бы не заострившиеся скулы и мертвенная бледность лица. Мог ли он думать, что смерть его станет событием, которое прогремит на всю Империю, что тело его будет покоиться в Долине Славных, что находится между Долиной Великих и Долиной Мёртвых? Обширное кладбище, раскинувшееся на пару фарсахов, начиналось прямо за храмом Мардука, и туда с площади вела широкая сквозная галерея, по которой могла проехать даже колесница, запряжённая четвёркой рысаков. Древних царей Кетта хоронили в золотых саркофагах, и только крепкие дубовые колесницы выдерживали их тяжесть. И сейчас холмы царских могильников возвышаются над горизонтом, увенчанные высокими мраморными стелами, на которых высечены подробные описания их подвигов и свершений.

Колесница с телом покойного под ритмичный бой барабанов трижды объехала вокруг изваяния Мардука и медленно двинулась к воротам храма. Все, кто находился на трибуне, спустились по гранитной лестнице и двинулись за ней, а следом, организованно выстраиваясь в колонну, потянулась и вся толпа. Барабанщики постепенно наращивали темп, намекая колонне, что путь не близок и надо поторапливаться.

– Флора, нам пора, – Великий саган слегка толкнул её плечом, чтобы привлечь к себе внимание.

– Сейчас? – удивилась она. – Но профессора ещё не похоронили.

– Увы, время не ждёт, – шепнул он в ответ. – «Владыка небес» отправляется через час. Кроме нашей делегации на борту военные грузы, так что он даже меня ждать не станет.

– Но как же мы уйдём, Ваше Высокопревосходительство? – Она и сама не прочь была покинуть эту церемонию, но не представляла, как можно сделать это незаметно.

– Доверься мне, и всё будет прекрасно. – Он подставил ей руку, и она с некоторым сомнением положила на неё свою ладонь.

В этот момент процессия вошла в галерею, где царил полумрак, который сгущался буквально с каждым шагом. Ближе к середине пути уже было невозможно разглядеть движущуюся впереди повозку, везущую бездыханное тело. Из темноты доносились лишь цокот копыт и стук колёс, перекатывающихся через булыжники древней мостовой. Согласно ритуалу, именно здесь те, кто провожает усопшего в последний путь, должны прочувствовать мрачность и безрадостность подземного мира, а далёкий свет в конце тоннеля символизировал милость богов, которую нужно ещё заслужить. Но на этот раз до света вместе со всеми добраться не удалось. Господин Ушана начал потихоньку выталкивать её из строя скорбящих, а потом послышалось едва различимое поскрипывание петель. Великий саган аккуратно отворил потайную дверцу.

– Ножку поднимаем, – посоветовал он Флоре, направляя её в невидимый дверной проём. – И вперёд – по стеночке, по стеночке…

– А что такое «Владыка небес»? – спросила она, но не потому, что её интересовал ответ. Просто хотелось слышать чей-то голос в этой непроглядной давящей тьме.

– Увидишь. – Раздался щелчок, и под сводчатым потолком узкого коридора зажглась гирлянда тусклых огоньков. – Вот так. При моей работе иногда случается бывать чуть ли не одновременно в разных местах, так что, приходится выкручиваться. Пойдём-ка. Надо спешить… А «Владыка небес», да будет тебе известно, – продолжил Великий саган уже на ходу, – это крупнейшее в мире воздухоплавательное судно. Длина – почти пятьсот локтей, может принять на борт восемьдесят тысяч мин груза и со скоростью в двадцать фарсахов в час доставить его в любую точку Империи. Я сейчас бьюсь за то, чтобы завод по производству таких гигантов было решено строить здесь – в Катушшаше. И проблем бы не было, если бы в наших горах до сих пор не прятались мятежники. Но до гор далеко, так что шансы есть, если, конечно, жадность столичных чиновников не превзойдёт нашу щедрость. Прошу – вперёд. – Он уступил ей дорогу перед винтовой лестницей, ведущей вверх.

– Я боюсь, – честно призналась Флора, глядя в тёмный узкий проход.

– Надо, – безжалостно заявил Великий саган. – Меня не должны видеть здесь посторонние. Выглянешь, и если там только двое в серых камзолах – один за рулём, другой в шляпе, то свистни, и я выйду. Если ещё кто-то там толчётся, то позовёшь, когда уйдёт. Всё ясно?

– Да, – ответила она, хотя и не понимала, зачем столь высокопоставленному сановнику нужна такая конспирация.

Чужих снаружи не было. Тесный проход закрывала фигурная кованая решётка, и сквозь прутья был виден чёрный автомобиль с крытым салоном и зашторенными окнами. Двое в серых камзолах были на месте – один, как было сказано, сидел за рулём, а другой, облокотившись на капот, почитывал бульварную газетёнку «Вечерний Катушшаш». Увидев Флору, он закинул чтиво в открытое боковое окно кабины и бросился к ней.