– Откуда у вас такая сумма наличными?

– Моя сестра дала мне эти деньги. Для тети.

Брови его взлетели вверх, словно он говорил: «Ну, конечно».

– Эта долгая история.

– Ничего, я не спешу.

Но она спешит. У Вивеки было такое чувство, что она упадет в обморок.

– Могу я воспользоваться этой туалетной комнатой?

– Нет.

Раздался стук в дверь, и на стол легла тонкая папка. Открыв ее, офицер перелистнул несколько страниц и посмотрел на Вивеку уже с интересом.

– Расскажите мне о Миколасе Петридесе.

– С какой стати? – Сердце упало, когда она услышала его имя. Она вспомнила отчаяние, еще долго не покидавшее ее после отъезда из Парижа. Она даже пыталась убедить себя, что все придумала, перепутала любовь с чувством благодарности за то, что он спас ее от Григора. Но мысли уносили ее в прошлое, напоминая о том, как он принес ей спасательный жилет, нашел нужные слова, чтобы успокоить ее в Афинах, как он учил ее драться и заниматься любовью.

На глаза выступили слезы.

– Вы путешествуете вместе? Учтите, с этой семьей лучше не связываться.

– Деньги не имеют к нему никакого отношения! – выпалила она. В некотором смысле это была ложь. Стоило Вивеке рассказать сестре, как она стала любовницей Миколаса, Трина направилась к сейфу, достала все наличные деньги, которые хранил там Григор, и передала ей.

– Это для Хилди. Она и моя тетя. Не хочу, чтобы ты была ему должна.

Вивека вздохнула. Она даже себе боялась признаться, что в глубине души хотела сохранить пусть едва уловимую связь с Миколасом. Трина решит, что у нее стокгольмский синдром.

Сестра предложила ей жить вместе, но Вивека не хотела оставаться в этом доме и на этом острове. Кроме того, не стоит мешать молодоженам наслаждаться счастьем и пользоваться деньгами сестры – Григор все же сделал ее своей единственной наследницей. Трине и Стефаносу предстояло много дел. И ей самой тоже. Она почти пришла в себя за две недели, проведенные с сестрой, но теперь пора наладить и свою жизнь.

– Послушайте, – начала она довольно резко. – Моя сестра получила наследство от отца. Моя тетя сейчас находится в частной клинике. Услуги стоят дорого, и сестра решила помочь. Вот и все.

– Вы уверены, что не украли деньги у Петридеса? Ваши перелеты с многочисленными пересадками наводят на мысль, что вы, как заяц, заметали следы.

– Он бы и не заметил, если бы я это сделала.

Брови таможенника поползли вверх.

– Я шучу, – поспешила объяснить Вивека. – Прошу вас, не надо его впутывать.

– Расскажите мне о ваших отношениях с ним.

– Что это значит?

– Вы с ним спали?

– Да. И нет. – Вивека вспыхнула. – По крайней мере, не за двадцать пять тысяч евро.

– Почему вы расстались?

– На то были причины.

– Не умничайте, мисс Брайс. Сейчас я единственный, кто пытается вам помочь. Вы расстались и решили прихватить деньги, чтобы начать новую жизнь?

– Мы не ссорились. – Он просто не любил ее. Никогда. А она была влюблена в него по уши. – Я же сказала, деньги не имеют к нему никакого отношения. И у меня нет с ним никаких отношений. Уже нет.

Она была готова расплакаться и окончательно опозориться перед офицером.

Миколас был на совещании, когда завибрировал его телефон.

На экране появилась фотография Вивеки. Он сделал снимок украдкой в один прекрасный день, когда она играла в нарды с дедом. Он поймал особенное выражение ее лица, когда она была всецело поглощена игрой и готовилась торжествовать победу.

– А где Виви? – спросил дед, когда он вернулся из Парижа один.

– Уехала.

Эребус был поражен. Было видно, что он переживает. Миколас был уверен, что это не из-за Вивеки, и страдает он совсем по другой причине.

– Еще одно разбитое по моей вине сердце? – спросил он, и на глазах выступили слезы.

– Ты не виноват. – Он сам заставил ее остаться здесь, соблазнил, старался быть предельно честным, но все равно причинил боль. – Ты ей нравился. Ты дал ей то, что не смог дать я.

– Нет, – покачал головой дед. – Если бы не я, ты бы не перенес столько страданий и теперь мог бы любить ее с такой же силой, с какой любит тебя она.

Миколасу было неприятно это слышать, хотя ничего жестокого в этой фразе не было. Однако правда часто ранит.

– Ты так и не простил меня, а если и простил, я этого не заслужил, – продолжал Эребус. – Из-за меня твой отец стал чудовищем. Он не дал тебе ничего, кроме имени, и оно принесло тебе столько боли. Во всем виноват только я. – Он ударил себя трясущимся кулаком в грудь.

Лицо его стало неестественно бледным, и Миколас заволновался, что может начаться сердечный приступ.

– Тебе был нужен не такой человек, как я, а тот, кто смог бы залечить твои раны. Любовь к тебе родилась во мне слишком поздно, и ее было недостаточно. Ты мне не верил. Но почему ты расстался с Вивекой? Она не заслужила такого отношения. Теперь она страдает, а виноват я один.

Миколас хотел возразить, сказать, что те чувства, которые испытывала к нему Вивека, не были настоящей любовью, хотя если в этом мире кто-то и умеет любить, так это она. Вивека видела и понимала все жизненные нюансы, то, что было ему недоступно.

– Она еще найдет свою любовь, – ответил Миколас. Внезапно ему стало неприятно осознавать, что рядом с Вивекой будет другой мужчина, который сможет убедить ее в своей любви. Он сможет заставить ее смеяться, а у него это никогда не получалось.

– Виви – человек гибкий и стойкий.

Да, она очень гибкая.

Прочитав последний отчет о том, как ведется расследование дела гибели матери Вивеки, Миколас почувствовал себя униженным. К нему были приложены дюжины других протоколов о скрываемых преступлениях на острове, что косвенно подтверждало подозрения Вивеки.

Чем отличается мужчина, ударивший падчерицу, от тех, что вырывали ему зубы? Миколас потерял ногти. Вивека – мать. Его унижали, заставляли молить о глотке воды – даже о смерти. Так продолжалось, пока не пришли результаты анализа ДНК. Она решилась уехать к родственнице, которой была совсем не нужна, но сохранила достаточно человеколюбия, чтобы заботиться о пожилой женщине.

Вивека обязательно найдет свою любовь, потому что, несмотря на жизненные трудности, не утратила способность любить.

Она не повела бы себя как трус, спрятавший голову в песок, предпочитающий отсидеться в номере парижского отеля, заявив прежде, что между ними все кончено.

В результате он так и не обрел покой, сомнения грызли его с нарастающей силой.

Легче ему стало лишь тогда, когда на экране телефона появилось ее лицо.