— А… сегодня… — Мирек не решился задать вопрос, но Макс его понял и сочувственно похлопал по плечу.

— Не в этот раз, бро. Не знаю, кто катал за тебя первую попытку, но моя Наталка бы проехалась лучше. А после тебя Иларди вышел, так он вообще катался как жертва биохакинга: скорость дикая, вообще ни одной ошибки!

— А ты?

— Ну и я норм, — ухмыльнулся Макс. — Вот только откатал. Мог бы и посмотреть, кстати.

— Прости, затупил.

— Да ладно, я ж понимаю. Точно денег не надо занять?

— Точно.

* * *

На награждение Мирек даже не хотел идти — ребята уговорили. Он уже успел с горя влить в себя несколько бутылок пива, и в голове теперь приятно шумело, притупляя обиду и злость на самого себя.

Третье место и 35 тысяч крон достались Сильве. Бразилец вышел, сверкая белозубой улыбкой, и принял из рук организаторов сертификат на эту сумму. А Мирек готов был биться башкой об стену, потому что наконец показали турнирную таблицу, где Мирослав Свобода стоял… на четвертом месте! Уступив этому гребаному Сильве всего один балл! Обидно, сука, как же невыносимо обидно!

Второе место и 50 тысяч крон забрал Макс, и его любимая Наталка бросилась ему на шею. Похоже, он все-таки свозит её на море. Первое место и 85 тысяч достались, как и ожидалось, этому мелкому белобрысому Иларди. Он был идеальной для райдера комплекции — невысокий, худой, больше похожий на пацана. Таким трюки делать гораздо проще, чем высокому плечистому Миреку. Вот только утешало это слабо.

— А спецприз за лучший трюк, исполненный сегодня на соревнованиях, по единодушному мнению наших судей, присуждается Мирославу Свободе! За идеально исполненный свитч фронтсайд флип!

Что?! Мирек обнаружил себя уже на сцене, пожимающим руку ведущему и позирующим с растерянной улыбкой фотографу. Как же давно он не был на соревнованиях, что забыл про номинацию «best trick»! И что, там тоже полагаются деньги или только почет и уважение?

Через пару секунд Мирек недоверчиво смотрел на сертификат на 5000 крон. Не так много, чтобы ощутить себя крутым добытчиком, но вполне достаточно, чтобы одна упрямая симпатичная девушка перестала питаться одними макаронами.

— Что это?! Мирек, я же сказала, что не возьму от тебя…

— Это мои деньги, — решительно перебил он Лару. — Родители к ним не имеют никакого отношения.

— И откуда? — скептично уточнила она, ожидая ответа типа «разбил свою копилку» или «тетя на день рождения подарила».

— На соревнованиях вчера получил, — он нахмурился, его явно задело Ларино недоверие. — Вот, смотри…

Мирек открыл сайт «Grand Prix», пролистал галерею и молча показал Ларе свою фотографию, где он улыбался, как дурак, держа в руках сертификат.

У Лары от изумления совершенно по-детски приоткрылся рот, она хлопала глазами, переводя растерянный взгляд то на Мирека, то на фотографию, и наконец выговорила:

— Ты выиграл?

Искушение сказать, что да, было огромным, но он с ним справился. Еще не хватало врать.

— Если бы я выиграл, мы бы с тобой на море поехали, — буркнул Мирек, с досадой вспоминая Макса с его Наталкой. — А это так, приз за лучший трюк.

Лара пропустила мимо ушей слова про море, потому что вчиталась наконец в название страницы.

— Это что, международные соревнования? Ничего себе. Так это же очень круто! Ты молодец! О, да это же Макс на фотографии. А у него какое место?

— Второе, — с неожиданной злостью ответил Мирек, забирая телефон. Похоже, что он до сих пор ревновал Лару к Максу.

— Подожди, — вдруг нахмурилась она. — А тебе разве можно было кататься в полную силу? Гипс же только неделю назад сняли. Врач разрешил?

— А я не спрашивал, — ухмыльнулся Мирек.

— С ума сошел?! У тебя запасная рука что ли есть? Это же опасно, а если бы ты снова упал?

Лара отчитывала его, даже не думая о том, что по факту не имеет на это ни малейшего права. Кто ей Мирек? Никто. Кто она ему? Никто. Ни друзья, ни любовники — так, соседи с неловким сексом в анамнезе.

Мирек слушал её, пряча улыбку. Ему было приятно, что Лара так из-за него разволновалась.

— И зачем ты вообще поперся на эти соревнования? — всплеснула она руками и вдруг осеклась, потому что поняла почему. Из-за неё и поперся. Чтобы победить и заработать денег. Глупый, идиотский, совершенно восхитительный поступок.

— Мир, я не возьму, я не могу, правда, — она отчаянно замотала головой, и мгновенно заалевшие щеки выдали её смущение. Это было слишком. Очень, очень приятно — до горячего тепла, сладко разливающегося внутри, но одновременно неловко до безумия. Её студент, младше Лары на пять лет, дает ей, преподавательнице, деньги. Кошмар какой-то. И если она примет эти пять тысяч, это же явно будет что-то значить.

— Если не возьмешь, я их выкину, — равнодушно пожал плечами Мирек.

— Опять шантаж?

— Наверное. Ты мне так и не объяснила, что это значит.

— Это как раз то, что ты сейчас творишь, — угрюмо ответила Лара, понимая, что её опять загоняют в угол. Манипулятор хренов.

— Возьми. Пожалуйста. Это твои. Я для тебя, — он говорил резко, отрывисто, но при этом так смотрел своими невозможными зелеными глазами, что было ясно: не возьми Лара сейчас эти деньги, Мирек обидится смертельно. Навсегда.

Лара кивнула, не в силах ничего сказать, и в её ладонь легла хрустящая купюра с изображением первого чехословацкого президента — Томаша Гарика Масарика.

Пальцы её и Мирека на мгновение соприкоснулись, оба вздрогнули и неловко отвели глаза.

— Спасибо.

— Не за что.

Повисло напряженное молчание, которое неожиданно прервал Мирек.

— Я хотел сказать. Я переезжаю.

— Куда? Когда? В другую комнату?!

— В другую квартиру. Не в общежитии.

— Понятно, — Лара нашла в себе силы улыбнуться, хотя новость больно ударила по ней, вызвав внезапный внутренний протест. — Хорошо. Я рада за тебя.

«Интересно почему, — с неожиданной обидой думала она. — Что, когда стало понятно, что с сексом у нас не получается, пропал всякий смысл жить со мной рядом?

Теперь я наоборот — раздражаю? Ну и ладно, так даже лучше. Никаких провокаций, никаких двусмысленностей, все теперь будет исключительно в рамках учебных отношений». Под сжавшимися пальцами хрустнула пятитысячная купюра. А это как понимать? Как прощальный подарок? Как проявление жалости?

Мирек, честно говоря, ждал на свои слова какой-то другой реакции — не этой сухой полуулыбки, поэтому даже слегка растерялся. Надеялся, дурак, что она попытается его остановить, да хотя бы спросит, почему он так решил! Но ей, по ходу, все равно.