class="p1">– Генрих, давай-ка точки над «ё» расставим. Я тебе ничего не должен, Быче тоже. Поступаю, как считаю нужным.

– Я из-за тебя попал на большие деньги, Разин. И ты мне их отдашь, понял? – Завойский вытащил из кармана маленький пистолет. Несмотря на размеры, игрушка выглядела вполне смертоносной, а стрелял Генрих отлично.

Дмитрию стало неуютно. И броник не надел, да и… Не помог бы он здесь. От пули в лоб защиты пока не изобрели.

– Кончай стволом размахивать! О чём речь, какие деньги?

– Большие, Митя, большие. Для тебя огромные. Даже если и свою, и отцовскую квартиру скинешь, а Маринку в гарем продашь – у тебя столько нет.

– Жену даже не упоминай, мудак, – разозлился Ватник. Разговор у них получался всё громче, вон и тельники подтянулись поближе, страхуя хозяев. – С каких щей я тебе что-то должен?

– Кстати, да, Генка, – вступился Быча. – Чтобы на Митьку деньги вешать – базара не было.

– Молчи, баран! – заорал Завойский. – Без меня так бы и ходил мелким бандосом, торпедой, ясно? Я – голова, мне и решать, кто кому и что должен.

Быча надулся, но промолчал. Была в этом правда, была.

– Короче, красавец. С тебя через неделю двести тонн зелёных, иначе башку прострелят ненароком. Война-то всё спишет.

– Да ну?

– Вот тебе и ну! Или карты эти секретные неси. Что там этим двоим надо было, я сам не в теме, они вчера сами должны были сказать.

Дмитрий расхохотался. Всё напряжение последних суток, весь нерв войны, натянутый в его душе за два месяца, дрожал сейчас и вибрировал. Если бы он начал спорить, торговаться, просить или угрожать – дело бы пошло по другой дороге, но он рассмеялся.

Завойский вскинул пистолет. Быча, до того топтавшийся рядом с ними, сделал шаг и оказался на линии огня:

– Генка, не дури! Сейчас всё…

Пистолет негромко бахнул, пацаны под новый год петардами под ноги бросаются – там и то хлопок громче. На ослепительно-белой майке Бычи, туго обтянувшей его грудь, расплылось алое пятно. Завойский выстрелил ещё раз, потом оттолкнул замершего на месте друга, отпихнул с дороги. «Глок» Ватника уже смотрел ему в лоб, но выстрелить Дмитрий не успел. Раздалось сразу несколько хлопков, потом трещотка короткой автоматной очереди.

Завойского откинуло назад, пистолет вылетел из пальцев, упал в траву, отсвечивая, словно позабытая кем-то игрушка.

– Падло ты, Генка… – прошептал в наступившей тишине Быча, суетливо ощупывая грудь, размазывая по себе кровь. Свою «беретту» он не доставал, да и не собирался, искренне пытаясь всё свести к разговорам. – Как есть падло.

И умер, так и оставшись с удивлённым, обиженным выражением на лице. Смерть только немного разгладила черты, смягчила их как могла.

Завойский заворочался, попытался встать на четвереньки, мотая головой, но Дмитрий прижал его ногой: лежи. Зря, наверное: тот и так уже кончался – вздрогнуло тело под берцем и как-то оплыло.

Одного из телохранителей положили наглухо, сразу, второй успел полоснуть по кустам, откуда открыли огонь. Неприцельно палил, ни в кого не попал. Этого ранили и сейчас деловито вязали Геша с Севером, избавив от такой опасной игрушки, как автомат.

– Командир, ты в порядке? – бросился к Ватнику Дрон. – Вы так стояли неудачно, я сразу этого лохматого не смог привалить.

– В порядке, – прошептал Дмитрий. – Всё в порядке.

Были два человека, знакомых, считай, с рождения, и нет их. Один едва его не убил, второй закрыл собой. Сделал шаг и закрыл, каким бы он ни был с другими злым и жестоким. Так вот бывает: сука и герой.

Он наклонился и пошарил в карманах Завойского, бесцеремонно переворачивая мёртвое тело с боку на бок. Нашёл телефон, приложил вялые, испачканные при падении пальцы к сенсору. Айфон мяукнул и разблокировал экран. Ватник пролистнул последние звонки: ага, вот Том – щёлкнул камерой своей трубки, запоминать сил не было, возиться с пересылкой контакта – тем более. Божена, судя по всему, записана как «Б.М.». Второй снимок. После этого размахнулся и выкинул трубку Генриха в воду – телефон ему больше ни к чему. Там, куда он попал, черти сами донесут всю нужную информацию, на словах и лишними дровами под котёл.

– Может, милицию вызвать? – не отставал Дрон.

– Не надо. Лишние объяснения это всё. Виталика… Ну, вон того, крупного, с собой заберём, похоронить надо по-человечески. Остальное пусть здесь так и останется. Хотя нет, нет! Не пусть. Гильзы подберите, трупы в машины суньте и спалите на хрен. Не заслуживают они ничего больше.

– А пленного куда? Лишний свидетель…

Дмитрий повернулся и посмотрел на связанного тельника, бледного из-за ранения, дрожащего, с брызгами пота на лбу:

– Свидетель чего? Не было тут ничего. Пустынное место. Правда, мужик? Обыщите его для начала.

Телохранитель задёргался как-то, особенно когда Дрон вытащил из кармана его куртки связку жетонов ополченцев на одной цепочке – такие выдавали каждому бойцу. И за каждой железкой стояла чья-то кончившаяся жизнь.

– Вот оно как… Скажи-ка, купил, небось? Сменял, да?

– Сам снял. С каждого – сам. Слава славным! – выкрикнул раненый. И в глазах лёд застывший, как будто гордился до сих пор, что убивал. И так бывает…

– Я или ты? – деловито спросил Геша. Без уточнений понятно было, о чём он.

– Сам давай. Именем Республики…

Ватник отвернулся. Сзади раздался выстрел, приказа о котором он только что дал. И грех на душу – его, его, ничей больше… Не Дрон же виноват в зачистке по всем правилам.

Помилуй нас всех, Господи.

В расположении было лучше, чем дома.

По крайней мере, не висела тревога, не надо было объяснять что-то жене, успокаивать, разруливать. Дмитрий сидел на скамейке у входа в общежитие, ставшее казармой, и кормил кошек. Их здесь целая банда была – кто из разрушенных частных домов, кто с не менее раздолбанной промзоны, где заодно с патронным заводом превратили в руины стекольную и швейную фабрики.

Особенно стекольщики-то чем нахлам помешали, вот интересно…

Север с Дроном уехали на кладбище, организовать похороны лежащего сейчас в морге Бычи. Родным бы сообщить, да некому: родители умерли уже, тётка была где-то в деревне под Транаем, но ни адреса, ничего. После войны расскажет, если сам доживёт.

Серый котик, поменьше остальных, но самый наглый, чуть не из руки вырвал кусочек колбасы, отбежал от остальных в сторону, и начал жадно рвать его зубами, урча от голода и злости на тех, кто пытался приблизиться.

– Митя… – Он поднял голову, вырвался из своих тяжёлых раздумий обо всём сразу и ни о чём конкретно. Перед ним