Сил для полноценного контрнаступления нет, аэропорт разрушен артиллерией нахлов, да и нет у нас авиации, тем более, транспортной, для быстрой переброски войск. Зареченская республика, наши братья, сами держатся из последних сил. Нет у нас резервов для полноценной войны, мужики… Но Родину защитим, здесь без вариантов.

Кепка вернулась на голову, что означало – для тех, кто знал генерала, – что самое важное он сказал.

– Исходя из оперативно-тактических планов, – продолжил Венич, – принято решение о расширении и перераспределении функций разведбата. У службы безопасности свой фронт работ, так что, ребята, кроме нас некому. Выделяем спецназ. Выделяем аналог внутренних войск для охраны фильтрлагеря. Реорганизуем разведку как таковую с формированием диверсионных групп. Каждому командиру будет доведён в ближайшее время его функционал, людьми по мере возможности наркомат постарается усилить. Оружие, вроде, есть.

Не совещание, а танец под бомбами, подумал Ватник. Не наступать, менять функции, кинуть часть боевых ребят в лагерную охрану. Что следующее – всем шить белые флаги?

И поспорить сложно: оружие, боеприпасы, техника, чистое от песмарийской авиации небо почти с начала войны – понятно, кому всем обязаны. Понятно. Но пока за восточной границей комбинации крутят и компьютерными моделями балуются, здесь-то люди гибнут.

– При выполнении всех условий будет возможность проведения многосторонних переговоров. Международных переговоров. И прекращение огня, – веско добавил Иванов, глядя на командиров.

– Минск-три-с-половиной? Да нельзя с нахлами договориться, они ничего не выполнят, как и украинцы! – не выдержал один из командиров рот.

– Эрик, давай ещё и ты в политику лезть не будешь, – сорвался Звягин. – Дали приказ – работай! Можно подумать, мне это всё нравится. Никто не обещал полон рот шоколада.

Расходились с ощущением, что заставили потоптаться на могилах павших за независимость Кавино, но и генерал был прав: нравится не нравится, а приказ есть приказ.

Звягин, Венич и пересевший поближе к столу Максим Александрович остались одни. Марко закрыл окно, задёрнул штору, погрузив кабинет в полумрак.

– Люди недовольны… – сказал генерал. – Реорганизация-то ладно, но вот чисто оборонительная позиция никому не по душе.

– А это – блеф, – широко улыбнулся Иванов. – Кто-то из ваших разведчиков активно стучит нахлам. Вы, простите меня за резкость, сами от них недалеко ушли, всё же жизнь в одной стране… наложила отпечаток. Спасибо, что подыграли, теперь на песмарийскую сторону уйдёт чёткий посыл, что наступления мы не планируем. Руки свободнее будут, заняться делом. Алексеев ваш только мешает.

– Я с ним… Сколько лет вместе служим! Без железных доказательств к Казимиру Ильичу даже не подходите, ясно? – Генерал-майор разволновался.

Иванов посмотрел на него и медленно кивнул. Так опустить и поднять подбородок могла бы статуя где-нибудь в фантастическом кино, целая наука такими жестами овладеть.

– То есть, неумная жестокость и набивание карманов за счёт кавинских же коммерсантов – это пока не причина снимать Алексеева, так?

– Верно, – жёстко ответил Звягин. – Военное время, понимать надо. Захотите его сместить, тогда и меня в отставку. И, вон, Венича. Да всех! Люди здесь умирают за Россию, Максим Александрович, за нашу общую Россию!

– Ладно, не кипятитесь… Будут вам доказательства. Позже. Со шпионами этими, которых… как же его?.. а, Ватник! хотел задержать, что там за история?

– Обычные американские туристы, занёс чёрт девочку и этого её голубка к нам, вот и всё.

Иванов обвёл спокойным взглядом, в котором искорками пробегало непонятное чувство, Звягина и его заместителя.

– Какие же вы, мужики, доверчивые. Провинциальные. Не обижайтесь только, но я серьёзно. Туристы, разумеется… Посетители парка кованых фигур и ресторана «Сапфир», да-да. Ладно, к делу.

Он вытащил из сумки, до того стоявшей под столом, пачку пластиковых файлов с распечатками. Пестрели грифы «СОВ.СЕКРЕТНО», но Максим Александрович небрежно выложил всё на стол, не беря на лету никаких подписок о неразглашении.

– Итак… Через две недели концентрация войск нахлов на рубежах республики достигнет требуемой – по мнению их, да и наших аналитиков – концентрации. Удары будут нанесены здесь, – он показал область на цветной карте в распечатках, – и здесь. Одновременно. Плюс прорыв танковой бригады в Зареченск. Если у них всё получится, обеим республикам придёт конец. Прямого участия России ни нахлами, ни вами не предполагается, но…

Он помолчал и продолжил:

– На самом деле мы и не можем воевать сами открыто: не Сирия, чай, никто сюда официально не звал. Поэтому смотрите, как мы с вами поступим…

Внутри Ватника – хотя, казалось бы, какие уж там эмоции после стольких боёв, стольких смертей вокруг – бушевал ураган. Оборонительная война! На примере Донбасса было прекрасно понятно, что это: ежедневные обстрелы, убитые и раненые, гнойник в теле республики без малейших шансов вскрыть его и выцедить заразу на землю. А лучше – под неё.

В расположении разведбата его сразу вызвал Васин и довёл боевую задачу: переход из чистой разведки командиром одной из штурмовых групп. «Ответственный за всё», так это называлось в советские времена, отец когда-то смеялся над этим шутливым термином.

А вот Дмитрию было не до смеха. Взвод, который приказано был поделить на три группы, оставался под его началом, но круг обязанностей расширился до бесконечности. Сегодня рейд по тылам, а завтра – охрана гумконвоя от границы с Россией. Послезавтра будет участие в операциях службы безопасности, а потом, видимо, стоять на вышке, сторожить пулемёт, поглядывая на бараки фильтрлагеря.

Или всё наоборот.

Как человеку, немало поработавшему в атмосфере банковской субординации и чёткого распределения обязанностей, схема реорганизации разведки напоминала ему неряшливо изложенный бред сумасшедшего. Или хуже – заранее спланированную неразбериху, что на пользу только врагам.

– Дим, первая задача такая, Алексеев там просил… Хотя нет, съезди-ка ближе к вечеру к этому прыщу с Востока, Максиму свет Александровичу, он тебя видеть хотел персонально по той парочке, что Алексеев отпустил. Тоже не нравится ему вся история, хочет от первого лица услышать.

– Товарищ комбат, мне бы разобраться: у него полномочия какие?

Васин, не глядя на Ватника, открыл ящик стола и начал там что-то искать. Взял паузу, значит. Думает. Грамотно – стол есть, ящик тоже, почему бы не отвлечься на насущное.

– Я тебе так скажу: Бунчука он снять не может. А вот Звягина отправить в отставку, не говоря уже о нас, грешных, пожалуй, что да. Съезди, поговори. Не убудет.

Ватник козырнул и вышел.

Вечером – так вечером, вопросов нет. Тем более, что днём он поехал на кладбище, где силами взвода похоронили Бычу. И ведь бандит был, руки в крови, но – старинный друг, да и жизнь ему, Ватнику, спас, как ни крути. Постоял, посмотрел,