Как и в первый раз, мне легко удалось вынуть из стеныкамень. С внутренней стороны в него был вделан крюк, с помощью которого каменьможно было поставить на место.

Однако проникнуть в отверстие я мог только ползком.Опустившись на колени, я заглянул в дыру, но не увидел впереди ни единогопросвета. Мне это не понравилось.

Будь я по-прежнему смертным, я ни за какие блага неотважился бы ползти по такому проходу.

Но старый вампир ясно дал понять, что солнце способноуничтожить меня с не меньшим успехом, чем огонь. А потому необходимо былодобраться до гроба. Я почувствовал, как меня снова охватывает страх.

Распластавшись, я червяком заполз в отверстие. Как я и опасался,мне не удавалось даже поднять голову, не говоря уже о том, чтобы повернуться ивставить на место камень. Пришлось подцепить крючок ногой и ползти вперед,волоча за собой камень.

Вокруг царила непроглядная тьма, а узкий проход позволяллишь чуть-чуть приподняться на локтях.

Я задыхался и едва не сходил с ума от страха при одной мыслио том, что не могу поднять голову. Кончилось тем, что я ударился ею о камень исо стоном замер на месте.

Однако выбора у меня не было. Я должен добраться до гроба.

Приказав себе успокоиться и не распускать нюни, я пополздальше, стараясь двигаться все быстрее и быстрее. Упираясь коленями и царапаяих о камни, я нащупывал руками трещины и выступы, за которые можно былозацепиться, и подтягивал тело вперед. Я постоянно следил за тем, чтобы неподнимать голову, и от сильного напряжения у меня разболелась шея.

Наконец руки мои наткнулись впереди на монолитный камень, ия изо всех сил толкнул его. Камень сдвинулся с места, открывая полоску бледногосвета.

Выбравшись наконец из темного прохода, я оказался вмаленьком помещении.

Потолок был низким и сводчатым, а высокое узкое окнозакрывала тяжелая решетка из толстых железных прутьев. В проникавшем сквозьнего мягком фиолетовом свете ночи я увидел в дальней стене камин, а перед нимгорку сухих поленьев, готовых для растопки. Возле камина под окном стоялстаринный каменный саркофаг.

На саркофаге я увидел свой красный бархатный плащ на меху.Рядом, на грубо сколоченной скамье, лежал великолепный костюм из красногобархата, отделанный золотым шитьем и итальянским кружевом, здесь же быликрасные шелковые рейтузы, панталоны из белого шелка и башмаки с краснымикаблуками.

Откинув назад волосы, я отер пот со лба и верхней губы иувидел, что пот был кровавым. Непонятно почему, но это открытие сильновзволновало меня.

Так кто же я теперь и что ждет меня впереди? Думая об этом,я долго смотрел на кровавые следы на моих ладонях, а потом осторожно слизнулкровь языком. И тут же меня охватило необыкновенно приятное ощущение. Прошло неменее минуты, прежде чем я нашел в себе силы очнуться и направиться к камину.

Взяв в руки две палочки для растопки, я принялся сильно ибыстро тереть их друг о друга, как это делал на моих глазах старый вампир. Онивоспламенились почти мгновенно. В этом не было никакого волшебства –требовалось лишь немного сноровки. Согревшись возле огня, я снял с себя грязнуюодежду и рубашкой стер с тела последние остатки человеческого – рвоту и грязь.Потом швырнул старые тряпки в огонь и нарядился во все новое.

Ах, этот красный цвет, яркий, ослепительный красный цвет!Даже у Никола не было столь красивой одежды. В таких нарядах, отделанныхизумительной вышивкой с вкрапленными в нее рубинами и жемчугом, не стыдно былопоказаться даже при дворе в Версале. Валенсийские кружева, украшающие моюрубашку, я прежде видел лишь на подвенечном платье моей матери.

На плечи я накинул меховой плащ. Хотя из тела моего ушелледенящий холод, я все же казался себе высеченным изо льда. Когда при видестоль восхитительных нарядов я позволил себе дать волю чувствам, мнепоказалось, что губы мои чересчур медленно расползались в улыбке, хотя она ибыла широкой и ослепительной.

При свете огня я разглядывал гроб. На тяжелой крышке былвысечен портрет пожилого мужчины, в чертах которого я немедленно уловилсходство с Магнусом.

Вот же он! Спокойно лежит, устремив в потолок мягкий взгляд,на лице застыла печать знакомой мне шутовской улыбки, глубоко высеченные вкамне локоны и завитки волос образуют вокруг головы пышную гриву.

Ему, должно быть, никак не меньше трехсот лет. Руки егосложены на груди, одет он в длинную широкую мантию, а от каменного меча кто-тоотбил рукоятку и часть ножен.

Приглядевшись повнимательнее, я понял, что они были отколотыочень аккуратно, причем это явно потребовало немалых усилий.

Быть может, кому-то очень хотелось избавиться от изображениякреста? Я пальцем начертил его в воздухе. Конечно же, ничего не произошло – непомогло, как и мои молитвы ранее. Присев возле гроба на корточки, я нарисовалкрест на покрытом толстым слоем пыли полу.

И снова ничего…

Тогда я добавил еще несколько штрихов, изобразив телоХриста, его руки, согнутые в коленях ноги и склоненную голову, а затем написал:«Господь наш Иисус Христос» – единственные слова, которые я умел писатьправильно, за исключением собственного имени. И снова ничего не произошло.

С опаской поглядывая на написанные мною слова и изображениемаленького распятия, я попытался приподнять крышку саркофага.

Несмотря на обретенную мною силу, это оказалось делом отнюдьне легким, не говоря уже о том, что смертному было бы не под силу сделать это водиночку.

Больше всего меня ошеломило и сбило с толку то, что мнепришлось испытать значительные трудности. Так значит, силы мои не безграничны!И, судя по всему, мне еще очень далеко до могущества старого вампира. Трудносказать наверняка, но, возможно, силы мои в тот момент равнялись силам трех, вкрайнем случае четырех смертных.

Это открытие сильно повлияло на меня и расстроило.

Я заглянул внутрь гроба и не увидел ничего, кроме тесногопустого пространства. Я не мог представить себя лежащим там, в темноте. По краюгроба были начертаны какие-то латинские слова, но я не мог прочитать их.

Это мучило и раздражало меня. Я предпочел бы не видеть тамникаких слов и чувствовал, как меня захлестывают тоска по Магнусу и ощущениесобственной беспомощности. Я готов был ненавидеть его за то, что он менябросил. И я вдруг понял, что по неисповедимой иронии судьбы, прежде чем онкинулся в огонь, я успел полюбить его всем сердцем. Я любил его и за то, что оноставил мне эту прекрасную одежду.