И покрывало на кровати. Астра видела такие в магазине, плотные, цветастые, правда цветы почти сливаются с фоном, и само покрывало какое-то мрачное, грязное будто бы.

Чистое.

От простыней пахнет травами.

И в комнате порядок ощущался, пусть и потревоженный. Под кроватью обнаружилась коробка с туфлями, бережно обернутыми папиросною бумагой. А каблуки сбиты, как и носы. И Варвара эта, Астре незнакомая, также закрашивала царапины краской.

– Вот, – Святослав вытащил-таки тонюсенькую книжечку. – Ведьмина отворотка. Если бы не остаточные эмоции, я бы тоже не нашел.

Он повертел книжицу в руках, провел пальцами по обложке с листочком, вышитым разноцветными нитками. И протянул Астре.

– Заклятий нет, – сказал Святослав и уточнил. – Во всяком случае, я их не вижу.

И Астра не видела.

И странно это было, потому как бабушка не раз и не два повторяла, что ведьмы – народец недоверчивый, не без причины, само собою, а потому даже веники зачаровывают.

На всякий случай.

Веника, чтобы проверить утверждение, поблизости не наблюдалось. А вот книжица была. Лежала на ладони, легкая, даже не книжица – тетрадочка, для которой Варвара сшила обложку.

И вышивкой украсила.

И тремя пуговками.

Астра прислушалась и кивнула. Было-таки заклятье, на пуговках этих вот костяных, но после исчезло. И это значит… нет, отворотка держится, да и не та у ведьм сила, чтобы после смерти чары развеивались. Это только в сказках подобное возможно.

Стало быть, сама убрала?

Почему?

Не по той ли причине, по которой на подоконнике осталась склянка с почти созревшим проклятьем?

Астра осторожно присела на краешек кровати и погладила пуговки.

– Она знала, что умрет, – произнесла Астра в слух то, о чем думала. – Она точно знала, что умрет.

– Откуда?

– Может, поняла. А может, почувствовала. Бабушка говорила, что все ведьмы слышат мир, особенно, когда наступает время в этот мир вернуться.

…почерк аккуратный, школьный. У Астры никогда не получались буквы, чтобы настолько округлые и мягкие. А уж про связки и говорить нечего. Ее буквы сталкивались друг с другом, прижимались, порой норовили наползти друг на друга.

Здесь же…

…сегодня я вышла на работу. Волновалась. Но день прошел легко. Конечно, меня пока не готовы принять, присматриваются, но и не спешат отгородиться. Позвонила С. Поблагодарила.

На страницах рисунки.

Листики.

И цветы.

Пушистый одуванчик, над которым поднимается облако семян, каждое – на тонкой нитке паруса. И тут же гроздь рябины, нарисованная так точно, что кажется живою, настоящей.

…А. говорит, что я глупая. Не знаю. Мне эта ее затея не кажется удачной. Да, я не отказалась бы увеличить силу, но все-таки старые ритуалы не даром попали под запрет.

Часть страниц аккуратно вырезана. Осталась тонкая кромка, которая позволяет посчитать эти самые утерянные страницы. Вряд ли на них было что-то и вправду важное, скорее всего обыкновенные девичьи мысли, те самые, в которых нет вреда, но и показывать кому-то стыдно.

– Точно знала, – Астра развернула дневник так, чтобы и магу было видно.

Он сел рядом.

Близко так.

И эта близость… правильная. Спокойная.

– Не замерзла? – спросил зачем-то, хотя в комнате было тепло. Но Астра кивнула, просто потому что давно уже никого не интересовало, замерзла она или нет. Маг же снял тяжелое пальто и набросил на плечи. От ткани пахло им, человеком, и хотелось спрятаться, что в вяленой этой шерсти, что в запахе.

– Она убрала то, что считала неважным, оставив остальное.

…у А. получилось. Она всегда-то была сильна, но сейчас ее сила возросла. Она пришла ко мне, прямо с утра, сияющая от счастья. И я позавидовала. Нехорошо завидовать. Я пытаюсь убедить себя, что мне сила не нужна, что у меня свой собственный путь, но получается откровенно плохо. Вспоминаю, как А. кружилась по комнате и смеялась. Она казалась пьяной, а потом рухнула на кровать и сказала, что я дурочка, что сама не понимаю, от чего отказываюсь. Ритуал совершенно безопасен.

Маг тоже читал.

Он устроился так, что подбородок его касался плеча Астры, а шею щекотало дыхание. И от этого мысли уходили куда-то не туда.

Ей бы о девочке этой подумать.

И о своих.

Как они, спят? У Розочки сон крепкий, спокойный, а если и проснется, то не испугается. Ей и прежде случалось оставаться одной. А вот та, другая, может заволноваться.

И…

…она принесла описание. Сказала, что делает это из жалости, что, если не она мне поможет, то никто другой. Что верить С. нельзя. У нее свой интерес. И главное в нем – не допустить появление иной более-менее сильной ведьмы. Она боится за свое место главы ковена, которое придется уступить, если С. проиграет схватку. Именно поэтому С. не позволяет учиться. Она берет всех, кто более-менее выделяется из прочих, а после глушит их дар, заставляя тратить его на всякие глупости.

Сегодня я заметила, какая А. все-таки злая.

А она обозвала меня наивной дурой. Сказала, что, если бы мы не в одном детском доме росли, она бы в жизни не стала тратить на меня свое время и силы. Мы поругались. И эта ссора меня мучит.

Святослав перевернул страницу.

И пальцы его ненадолго накрыли ладонь Астры. Наверное, она сама глупая, если в голову полезли совсем не те мысли.

Неправильные.

И ведь не весна же на улице, когда объяснить все можно тем, что сок в деревьях бродит, а земля гудит. Наоборот все.

Холод.

И вообще неправильно это… ей бы его ненавидеть, как и остальных, которые теперь вдруг поняли, насколько нужны им дивы. Только не получается.

– Все хорошо? – голос его тихий, с хрипотцой.

– Все… хорошо.

А собственный дрожит предательски.

…А. пришла сама. Она никогда-то раньше не приходила мириться первой, а тут извинилась, обняла и попросила прощения. Сказала, что это сила в ней, что к силе привыкнуть нелегко, обуздать ее еще сложнее. А потом добавила, что зря я беспокоюсь, что и сама С. не чурается запретных ритуалов. И что проверить это несложно. Я ведь имею доступ к архивам, а стало быть, могу посмотреть статистику. А. уверяет, что каждые пять-десять лет С. берет себе новую ученицу, но потом та исчезает. Куда? Не известно. А. сказали, что та, которая была до нее, уехала в Ленинград, но А. связалась со своей знакомой, которая в Ленинграде работает, и та проверила. На учет местного ковена девушка не встала.