был присутствовать, и ему пришлось бы выходить из дому и возвращаться среди бела дня. Его могут заметить и заподозрить, что в доме кто-то скрывается.

– В таком случае я вас провожу сейчас же к Рохальскому, – сказала Зина. – Он с удовольствием приютит вас на ночь, и вы будете налицо к завтрашнему собранию.

Рохальский был человек со средствами, весёлого нрава, либерал и поддерживал дружеские сношения с революционерами. Он жил широко, гостеприимно, никогда не имел столкновений с полицией, и дом его считался одним из самых безопасных в Дубравнике.

Приближаясь к новому большому дому на одной из тихих улиц аристократического квартала, Зина указала Андрею на ряд освещённых окон на третьем этаже.

– Мы застанем его дома. У него, очевидно, гости, – сказала она.

– Однако в Дубравнике рано собираются по вечерам, да и народ скуповатый у вас, – заметил Андрей. – Не видать ни одной кареты или извозчика у подъезда.

– Кто победнее, выбрался раньше и пешком, – ответила Зина.

Когда они подошли поближе, Андрей заметил в доме через улицу, в одном из окон первого этажа, двух пожилых дам, смотревших вверх, как бы на квартиру Рохальского. Обе, казалось, были очень заинтересованы происходившим в доме напротив. Подозрение мелькнуло в голове Андрея.

– Подождите минутку, – сказал он Зине. – Чем нам идти вдвоём, пустите меня сперва на разведку. Мне кажется, тут что-то неладно.

– Полноте! Дом Рохальского совершенно безопасен, – отрезала Зина, направляясь к подъезду.

Входные двери были распахнуты настежь. В подъезде и на белой каменной лестнице виднелись следы ног, показавшиеся Андрею слишком большими и слишком многочисленными.

Когда Зина направилась к дверям, Андрей схватил ее под руку и насильно увёл ее в сторону.

– Очень может быть, что у Рохальского всё обстоит благополучно, – сказал он. – Вернее всего, что вы правы. Но что вам стоит подождать минуты две-три на улице, пока я удостоверюсь?

Странное упорство овладело им. Эти незначительные симптомы, схваченные больше внешними чувствами и слишком слабые, чтобы принять определённую форму в уме, вызвали в Андрее то, что суеверные люди называют предчувствием. Но Зина ничего подобного не почувствовала и настаивала на своём, приводя в доказательство, что вчера еще была у Рохальского.

– Пустяки! – прибавила она, выдёргивая руку.

– Если вы не пустите меня одного, я совсем не пойду, – решительно заявил Андрей.

Зина пожала плечами и взглянула ему в лицо, в конце концов сильно поражённая его настойчивостью.

– Если в самом деле ваши подозрения основательны, – сказала она, – то и вам не следует идти. Лучше погуляем туда-сюда по улице, авось всё выяснится.

Так поступить было бы всего благоразумнее. Но от людей нельзя ждать постоянного благоразумия. Пьяница, храбро миновавший один кабак, сильно рискует при виде следующего. Человек, который может поздравить себя с первым осторожным шагом, чувствует большое искушение сделать второй шаг, совершенно безрассудный.

Андрей и Зина поменялись теперь ролями.

– Незачем выдумывать истории из-за такого пустяка. Мы можем так провести целые часы на улице, не убедившись ни в чем. Подождите меня вот у этого угла; я вернусь через минуту.

Он вошёл в подъезд. Не было видно ни души. Мёртвая тишина царила во всем доме. Когда он поднялся до первого этажа, дверь одной из квартир, выходящих на площадку, тихонько отворилась. Сморщенное безбородое лицо не то старика, не то женщины – Андрей не мог разобрать – высунулось, быстро и внимательно взглянуло на него и моментально скрылось. Он слышал, как дверь заперли изнутри и задвинули засовы.

Странно! Андрей поднялся выше, ступая как можно осторожнее, но не обнаруживая в то же время нерешительности. Во что бы то ни стало необходимо было ввиду предстоящего завтра собрания удостовериться, безопасно ли у Рохальского.

Он быстро составил себе план действия. Он пройдёт мимо третьего этажа и поднимется до четвёртого; узнав, кто там живёт, спустится к квартире Рохальского и позвонит. Если ему отворит полиция, он назовёт фамилию верхних жильцов, как будто ошибся дверью. На всякий случай Андрей отстегнул чехол своего револьвера и выдвинул немного кинжал, висевший у него сбоку, чтобы иметь оружие под рукой.

Поднявшись до третьего этажа, где виднелась медная дощечка на дверях Рохальского, Андрей остановился на минутку. Он был в нерешимости: идти ли дальше или нет? Его план был хорош в теории, но так он рисковал отрезать себе отступление. Он сетовал на то, что не спросил про верхних жильцов у Зины, которая случайно могла знать их имя. Но шум быстро отодвигаемых засовов за дверьми и характерное бряцание шпор и сабель разрешили все сомнения. Полиция находилась в квартире Рохальского. Четверо жандармов стояли наготове в передней, с инструкцией арестовать всякого, кто явится.

Они слышали осторожные шаги Андрея и ждали только его звонка, чтобы, открыв двери, броситься на него. Но так как он медлил, то они побоялись, что он, пожалуй, уйдет, и решили выйти из своей засады.

Прежде чем они успели открыть двери, Андрей, однако, обогнул выступ лестницы и как мяч покатился вниз. Он не видел жандармов, но слышал их крики, топот ног и бряцание сабель, когда они бросились за ним. Началась бешеная погоня, в которой преследователи и преследуемый не видели, а только слышали друг друга. Но шансы были неравны между неуклюжими солдатами, с их длинными кавалерийскими саблями, и проворным молодым человеком, которому теперь очень пригодилась ловкость, приобретённая в горных экскурсиях. Перепрыгивая по шести-семи ступенек зараз, он опередил жандармов на целый этаж. Внезапная мысль осенила его при виде газового рожка. Он закрутил газ. На следующей площадке он сделал то же самое и быстрым движением опрокинул на лестницу длинную деревянную скамью, стоявшую у стены. На лестнице воцарилась темнота, и его преследователи замедлили погоню, в чем Андрей убедился по затихавшему шуму. Затем он услыхал, к своему удовольствию, как кто-то споткнулся об его импровизированную баррикаду и тяжело упал с громкими ругательствами. Шум почти прекратился; жандармы спускались с большой осторожностью, опасаясь новых приключений. Андрей потушил газ и в подъезде и, выйдя на улицу, захлопнул за собой входную дверь, оставив таким образом полицию в совершенной темноте.

Зина, дожидавшаяся шагов за сто от дома, не могла слышать шума на лестнице. Андрей вернулся, по ее мнению, слишком скоро.

Но когда он стал подходить, хотя и ускоренным, но ровным шагом, без всяких признаков возбуждения на лице, она двинулась к нему навстречу.

Андрей остановил ее жестом.

– Жандармы! – шепнул он, подходя к ней ближе.

Затем он самым любезным образом предложил ей руку и повёл ее по направлению к дому, где жил Рохальский. Так как жандармы могли каждую минуту