– Алексей, как понимать ваше экспрессивное появление? – итальянка, пытаясь сохранить равновесие и стройность речи, предпочла присесть на диван.

Лейтенант, недолго думая, подошел к ней вплотную и бросил букет рядом на пол:

– Я так и знал… Меня предупреждали, что ты меня используешь! Мне говорили, что страсть твоя – всего лишь представление!

– Mamma mia… – отряхивая пыль со своего фрака, Джованни с трудом ввалился в помещение. Его сердце требовало кислорода, от чего дыхание стало глубоким и шумным.

– Алексей, я все объясню, это всего лишь, официальный визит, Лео посланец…

– Я не хочу знать, кто такой этот твой Лео! Я хочу знать, чем заслужил такое к себе отношение! Тебе мало, что я ради тебя пожертвовал всем? Отвечать, когда я спрашиваю! – молодой человек кричал так громко, что на шум сбежались все, кто был в коридоре неподалеку.

Бриджид несколько секунд молчала, опустив взгляд, но потом всё же вдохнула и нашла в себе силы негромко ответить:

– Я верна тебе… Ты ошибаешься…

Лейтенант, пребывая в истерическом состоянии души, замахнулся на итальянку. Это движение оказалось слишком легкомысленным, тем более, что он находился спиной к адъютанту. От короткого и резкого удара в поясницу лейтенант негромко крякнул и поплыл. Второй удар в шею его обездвижил и лишил чувств.

Адъютант, не обращая внимания ни на всхлипывающую Бриджид, ни на держащегося за сердце Джованни, ни на актеров, схватившихся за голову в коридоре, аккуратно подхватил лейтенанта и не дал ему упасть на усеянный осколками пол.

– Через несколько минут можно его взбрызнуть водой, и он придет в себя. А сейчас – лучше не трогайте его, – Лузгин уложил свою жертву на диван. – Не объясняйте ничего, мадемуазель Бриджид… Вам передо мной оправдываться не пристало. Я вынужден откланяться. Должен заметить, что шампанское я бы еще немного охладил…

Адъютант оставил певицу наедине со своей, такой внезапно появившейся проблемой и в обществе Джованни покинул гримерную. Всю дорогу до фойе они проделали молча. Директор труппы семенил сзади, совершенно не понимая, радоваться или плакать.

– Господин импресарио… – обратился Лузгин к Джованни, не поворачивая головы.

– Да, да, ваше высокопревосходительство, я весь во внимании… – итальянец замер в подобострастном полупоклоне.

– Я в состоянии различить итальянскую речь и сицилийское наречие.

Адъютант надел шинель, вторую желтую перчатку и вышел из театра прочь, напрягая память, чтобы вспомнить черты лица лейтенанта: «Где же я его видел?».

Кучер выпрямил спину, потянул на себя поводья и пара лошадей, неспешно отбивавших подковами звонкие звуки о мостовую, остановилась напротив черной двери с номером 10.

Спустя несколько секунд джентльмены неспешно вышли из кареты, надев цилиндры – мелкий лондонский дождь этим безветренным днем не грозил гардеробу пассажиров, тем более, что до места назначения им нужно было проделать всего несколько шагов.

– Господа, прошу вас проследовать в парадную колонную гостиную, – секретарь принял от уважаемых посетителей головные уборы и трости, передал их своему помощнику и указал путь, который оба и без того прекрасно знали.

Обоим джентльменам ранее не раз приходилось наносить визиты в резиденцию премьер-министра, но еще ни разу им не представлялся повод сделать это совместно.

Первый лорд Адмиралтейства сэр Уильям Генри Смит в силу своих служебных обязанностей регулярно принимал участие в заседаниях правительства Её Величества, обычно занимая за большим столом место недалеко от камина. На шестом десятке лет бывшего продавца книг, сделавшего головокружительную карьеру за немыслимо короткое время, тревожила развивающаяся подагра, и он терпеть не мог сырости и сквозняков. Сохранять респектабельный вид, прямую осанку и твердую походку с годами сэру Уильяму Смиту стало все сложнее, но с этой задачей он все же достойно справлялся, напрягая всю силу своей недюжинной воли.

Спутник Первого лорда Адмиралтейства, Лорд Клиффорд, считая публичность злейшим врагом своего ремесла, сторонился всякого рода официальных мероприятий, на которых мог попасть в поле зрения прессы. По этой причине его высокую и худощавую фигуру можно было заметить исключительно в районе Ripley Building.[29]

Неброская внешность типичного англичанина и скромный гардероб делали его неприметным среди прочих представителей высшей касты, многих из которых он справедливо называл павлинами. Филипп Клиффорд никогда не афишировал ни своих возможностей, ни своих целей, ни способов, которыми он их достигает. Тайное влияние на политику союзников короны, и уж тем более, её врагов, не подразумевает шумных парламентских дискуссий. На то оно и тайное. Чем спокойней – тем надежней.

То факт, что лорд Клиффорд оказался в столь почтенном месте в обществе своего шефа, скорее можно было считать неизбежной данью субординации. Старый разведчик не мог лично доложить премьеру суть вопроса, но он сам выступил с инициативой о докладе. Темы подобного уровня требовали соответствующих высоких санкций к действию. Всякий экспромт с его стороны мог бы трагически и непредсказуемо изменить ход истории.

– Прошу вас… достопочтенный сэр Дизраэли заканчивает разбирать корреспонденцию. Его уже уведомили о вашем прибытии… – секретарь пригласил визитеров к диванам возле камина, потрескивавшего дубовыми поленьями.

– Очень кстати… – сэр Уильям Генри Смит всем своим видом выражал наслаждение – настолько он любил, чтобы ноги находились в тепле. Первый лорд Адмиралтейства занял место на том краю дивана, что находился ближе к огню, после чего, удовлетворенно покряхтывая, протянул к нему ноги.

Лорд Клиффорд, скрывая усмешку, предпочел расположиться напротив. Сэр Смит вызывал у него какие угодно эмоции – от восторга интеллектом до восхищения красноречием, но в этом списке не значилось уважения к таланту военачальника и стратега.

– Сэр Уильям… Вам передали мой бальзам? – Клиффорд не так давно обратил внимание на изменившуюся походку шефа и навел некоторые справки, что было делом не сложным.

– О, да! Я благодарен вам, Филипп. Конечно, эта мазь настолько дурно пахнет, что мои домашние вынуждены покидать комнату, когда я принимаю процедуры, но результат того стоит! – Первый лорд выразительно посмотрел на свои туфли, под которыми скрывались воспаленные суставы. – Кстати, я до сих пор не разобрался, как вы узнали о моей проблеме… Доктор Стивенсон не отличается болтливостью, и мне было бы крайне неприятно в нем разочароваться.

Клиффорд выдержал паузу, осмотрев портреты государственных деятелей, висевших над камином и по его сторонам, после чего нехотя ответил: