– Ты сейчас серьезно? – Эрик не сдержался и рассмеялся звонко. Но это было не веселье, скорее, нервное. – Алира, ты – моя. Я никогда и никуда не отпущу тебя. Вспомни, как хорошо нам было. А будет еще лучше, не глупи, прошу.

– Уходи, – бросила она, отворачиваясь.

Боги, она всего лишь хотела услышать, что нужна ему. Нужна по-настоящему. Даже если он не любит ее, то хотя бы попробует полюбить. А он относится к ней, как к собственности, не более. Грустно, как это грустно.

– Я ведь предупреждал, чтобы ты не ходила на пограничье. Сколько нужно повторять, чтобы вдолбить это в твою кудрявую голову? Или, может, мне солдатам головы поотрубать, чтобы ты поняла? – не сдерживая гнев, обрушился на жену Эрик.

– Это и мое королевство! Мой дом! Я хочу помочь! А солдаты просто выполняют мои приказы! – бросилась на защиту воинов Алира.

– Я не хотел подвергать сомнению твой авторитет, но ты вынуждаешь меня отдать приказ, чтобы тебе подчинялись только лакеи и горничные!

– Отдавай!

– Я запрещаю тебе заходить в ту часть леса!

– Я не подчиняюсь приказам, которые мне не нравятся! – Алира стремительно ринулась к выходу.

– Я не закончил.

– Я не служанка! Мне не нужно твое позволение, чтобы уйти.

– Алира, а ты знаешь, что упрямство – достоинство ослов?

– Эрик, а ты знаешь, что подлость – достоинство козлов?

Он плотнее сжал челюсти, играя желваками. Да и щеки Алиры вспыхнули, обжигая смоляные кудри.

– Значит, война? – угрожающе мягко поинтересовался он.

– Ты первый ее начал! – упрекнула Алира.

– И когда же? – Эрик сделал маленький шаг к ней. Она, заметив маневр, отступила.

– Когда принудил меня к свадьбе!

– А что я должен был сделать? Помахать платочком вслед кораблю? – Он снова шагнул к ней. Алира обошла кресло, не позволяя приблизиться, оставляя препятствие на пути.

– Ты мог бы предоставить мне право выбора. Так, ради разнообразия.

– Я не хочу ссориться, Алира, – мягко произнес Эрик. Она только фыркнула. – Не хочу тебя терять. – Покачала головой, но уже не так уверенно. – Но тебе определенно требуется… – он кинулся в перед и наконец заключил ее в объятия: обхватив тонкую талию, поднял вверх через кресло и притянул к себе, – хорошая трепка! – Наконец-то! После приезда она не позволяла даже дотронуться до себя: сначала это было даже забавно, сейчас злило. Если так продолжится, то можно обняться с глубоким отчаянием. Он ведь так тоскует без нее. Вроде Алира рядом, в их доме, но он совсем не чувствует тепла.

– Отпусти немедленно! – воскликнула она, проклиная себя за слабость: как дура попалась на его медовые речи!

– Что мне сделать, Алира? Что сделать, чтобы ты простила? Что? – Он даже встряхнул ее. Такая желанная, близкая, родная и так далека от него. – Сколько ты будешь еще меня мучить?

– Подумай, Эрик! Подумай! Только не тем местом, которое у тебя в штанах!

– Ба! – удивленно округлил глаза он. – А в каком же месте благородных девиц обучают искусству быть язвительно сучкой?

– Да как ты смеешь! – Алира взбрыкнула, вырываясь.

– Перестань вести себя, как упрямая ослица!

– Перестань быть озабоченным козлом!

Он прижал ее к себе так крепко, просто невыносимо. Она должна оставаться стойкой. Должна! А Эрик медленно намотал волосы на кулак, оттягивая их, чтобы Алира смотрела только на него.

– Ненавижу тебя, – шепнула она. Хотя она любила. Боги, как же она любила его.

– А я тебя. – Их губы оказались невыносимо близко, почти соприкоснулись, когда в дверь постучали, и Алира, воспользовавшись заминкой, выскочила из кабинета. Нимефел едва успел отскочить в сторону.

Эрик поднял глаза к потолку и начал произносить про себя замысловатые названия известных созвездий. Все его попытки наладить отношения с женой разбивались о глухую стену непонимания и упрямства. У него было стойкое ощущение, что она испытывает его терпение на прочность. В принципе, Эрик считал себя достаточно терпеливым мужчиной, но Алира просто сводила его с ума. Подарки она не принимала, застать ее одну стало практически невозможно, дверь в ее спальню была заперта, и даже если бы он захотел воспользоваться своим ключом, открыть эту пресловутую дверь все равно бы не вышло. Или от него, или от себя самой Алира стала закрываться и на внутренний замок. А идти ночью через две пары стражей Эрику не позволяла гордость.

А вот хотя бы сейчас: мало того, что носится по граничащим с Зачарованным лесом не самым благополучным местам, рискует собой, так потом и дерзит! Нормально разговаривать они совершенно разучились. Даже сложно представить, что когда-то понимали друг друга с полувзгляда. Сейчас либо напряженно молчат, либо скандалят. И Эрик же видел, что она сама, как натянутая струна, что внутри, там, где не видно глазу, Алира тянется к нему, изнывает от тоски, но упрямство настолько сильно в ней, что вместо того, чтобы стать счастливой и счастливить Эрика, она отталкивает его, делая несчастными их обоих.

– Милорд? – тактично позвал Нимефел.

– Мой дворец превратился в поле битвы, – устало проговорил Эрик и махнул, приказывая советнику не брать в голову.

***

Алира быстро спускалась по ступенькам в надежде поскорее глотнуть свежего воздуха и остыть. Неудачный разговор с мужем окончательно выбил из колеи. Они абсолютно перестали понимать друг друга! Боги, она ведь просто хочет его искренней привязанности и любви. Если бы Эрик, приехав в Долину, сказал, что любит, что она нужна ему – все было бы по-другому. Если бы он сейчас это сказал, даже если бы это было ложью, она бы поверила и кинулась в его объятия. Но он попросту пытался купить ее благосклонность: драгоценности, наряды, предметы искусства. А еще соблазнял: иногда тонко, иногда, как сейчас, нахрапом. Эрик готов был дать ей все, кроме своей любви. Это удручало. Неужели она, Алира, так много просит?

Алира пыталась занять себя настолько, насколько это вообще было возможно. Она планировала свой день так, чтобы времени предаваться мыслям о муже не оставалось: у нее были обязанности хозяйки дворца, она занималась воспитанием Самиры, тренировалась с Циссой и Лансилем, который отложил странствия и осел во дворце. И вылазки на пограничье действительно имели место быть. Эрика это жутко злило. Когда Алира возвращалась к себе – сил не оставалось даже на шальные мысли, не то что на действия.

Придворные индары тоже чувствовали напряжение в отношениях короля и королевы и старались не попадаться лишний раз на глаза. При посторонних супруги, естественно, вели себя сдержано и подчеркнуто вежливо, но владыка Роутвуда стал раздражителен и за любую оплошность строго отчитывал. Алира же, даже если была не согласна с каким-то его решением, никогда не перечила. Только наедине, за закрытыми дверями, они ссорились и скандалили, перебрасывались язвительными замечаниями и едва сдерживались, чтобы не кинуться друг на друга: и страстно, и злостно.