– Не тебя, – прыснул он. – А свою добычу, свой законный кусок мяса.

– Но это же одно и то же! – всполохнула я руками от его вздорной и принципиальной нелогичности.

– Нет, для вас, людей, – это разные вещи, – прошептал и сел на пол. Вадиму было тяжело стоять.

– Может… помочь? – на свой страх и риск спросила я. Он иронично хмыкнул и прикрыл глаза. Только сейчас я почувствовала, что в комнате появилось какое-то трупное зловонье. Омерзительно!

– Помоги, – с неприкрытой насмешкой в глазах взглянул он на меня. – Заботливая девочка.

Я немного оскорбилась, сдвинув брови, а затем, сильно топая ногами, вышла из комнаты, чтобы взять в ванной аптечку. Я открыла шкафчик над раковиной и вытащила белую деревянную коробочку. Когда я закрыла шкафчик и увидела в зеркале зловещее лицо Вадима, громко вскрикнула, резко развернувшись и выронив аптечку. Поясницей я больно уперлась в раковину.

– Хе, – ухмыльнулся он злобно, подойдя слишком близко и установив руки по бокам от меня все на той же раковине. Таким образом, мне было некуда деваться. Его когти неприятно заскрипели, царапая поверхность раковины.

– А говоришь, что не боишься, – прошипел он, обдав меня вонючей гнильцой. Его лицо было изуродовано еще большим количеством мелких шрамов и глубоких свежих порезов. Неизменным остался лишь самый большой шрам на глазу и брови. Волосы баггейна были мокрыми и жирными от пота и грязи. Некоторые волоски слиплись между собой. Одежда его тоже была порядочно измарана кровью, землей и каким-то коричневато-черным веществом, похожим на влажную почву. К тому же она была еще и рваной в некоторых местах. Видок у этого типа был помятым и избитым. Когда от такой неприятной близости меня начало колотить, Вадим, не отрывая от меня взгляда, сел на корточки, не глядя взяв аптечку, и так же медленно поднялся. Его холодные глаза извечно глядели только на меня. В них я увидела лишь хищный голод и жестокость.

– Ты бы помылся сначала! – грубо осекла я его, пронырнув под его рукой. Когда я оказалась на приличном расстоянии, он заговорил низким вкрадчивым голосом.

– Я так понимаю, что раны я сам себе буду обрабатывать.

– Догадливый, – передразнила я его тонкой противной интонацией.

– Хорошо, – не унывая, улыбнулся по-кошачьему обольстительно. Затем баггейн уселся на край ванны и снял с себя куртку, а затем футболку, отбросив их в сторону. Я искренне изумилась тому количеству ран, которые обнажились на его теле.

– Кто это сделал с тобой? – не выдержала я.

– Я же сказал, мои братья и сестры. Они покушались на мою еду, – нейтрально ответил, доставая из аптечки вату, бинты, перекись водорода, йод и зачем-то щипцы. Когда я поняла, зачем ему нужны были щипцы, отворачиваться уже было поздно. С болезненным кряхтением мужчина извлек из одной раны чей-то длинный грязный коготь, из нескольких прочих ран он достал целых пять клыков. От большого количества пота и крови волосы на груди и животе мужчины тоже слиплись.

– Зачем я им? – задала я вполне логичный вопрос, который крутился у меня в голове еще в спальне.

– Не только ты, твоя подруженция – тоже, – ехидно растянул тот губы, обнажив челюсти.

– Диана?! – удивилась я. – Объясни мне все!

Но Вадим молчал, сосредоточенно обрабатывая свои раны.

– Говори же! – потребовала я яростно. Он снисходительно взглянул на меня, словно я была маленькой девочкой, которая настаивала на том, чтобы ей немедленно купили сладости.

– Сказать тебе – ты перетрусишь и убежишь в другой город. Тогда мне будет тебя сложнее найти и уберечь от других голодных ртов. Не сказать – ты останешься в неведении, и все будет по-прежнему, как и в течение года, – флегматично рассудил он в шутовской манере, покачивая головой.

– Вадим, ну-ка отвечай! Что баггейнам нужно от меня и Дианы?! – вспылила я. Видимо, мужчину сильно удивило, что я произнесла его имя, потому что он еле заметно вздрогнул и потупил взгляд. На одно лишь краткое мгновенье он показался мне безропотным, побитым и беззащитным щенком, который искал поддержки, но это видение продлилось меньше секунды. Я даже не успела осознать его. Неужели звук его имени из моих уст так подействовал на это чудовище?

– Вы ведь теперь знаете о нашей тайне. Вы первые, кому удалось выбраться из подземного города. Юлиана и Ульяна рассказали обо всем старейшинам, когда оклемались, и те приняли решение убить вас, пока об этом… эм, не прознали другие, – глядя прямо мне в глаза, неторопливо рассказывал Вадим, опершись кулаками о свои колени. Я молчала, так как была в ужасе от услышанного.

– Конечно же, во многом обвинили и меня. Сказали, что я слишком неосторожный и веду себя чересчур неумно. Меня даже наказали, – отчего-то ненормально засмеялся тот.

– Что тут смешного? – посмотрела я сурово на баггейна, будто он сбежал из психушки.

– Ничего, – как-то болезненно прекратил смеяться Вадим, на секунду сделав взгляд страдальческим и скривив лицо, словно вспомнил что-то страшное и неприятное даже для такого, как он. Меня это насторожило, и я подозрительно оглядела баггейна.

– Что мне теперь делать? Как уберечь Диану? – пыталась я не выдавать эмоций, но у меня плохо получалось. Вадим отчего-то посерьезнел и взглянул на меня с… уважением? Я не ошиблась?

– Ты печешься о своей подруге больше, чем о себе, – констатировал он без всякой издевательской ухмылки.

– Да, а что в этом такого? Это естественно. Она мне дорога, – не поняла я того. – Ты должен понимать, у тебя же была семья.

– Была, – расстроенно опустил голову баггейн. Я впервые видела его таким потерянным и брошенным. Я даже и не знала, как реагировать, что говорить, но Вадим подал голос первым.

– Просто у баггейнов семейные отношения немного иначе устроены, чем у людей. У нас всегда действует правило: каждый сам за себя. Мы растем в весьма спартанских условиях. У нас не принято жертвовать собой ради других, хоть мы частенько защищаем друг друга, если есть необходимость. Семья – это лишь объединение, группа. Ничего более. Когда баггейн теряет свою группу, он становится чем-то вроде изгоя, как я, как многие из моих братьев и сестер после обрушения. Поэтому мне и было жаль, что я потерял их. Быть отщепенцем – несладко, знаешь ли, – опечаленно посмотрел на меня. На секунду мне стало даже жалко его.

– Хреновая у вас система отношений, – отвела я голову в сторону. Вадим немного помолчал, а затем продолжил.

– Поэтому… – он запнулся, как будто бы подумал, что не стоит говорить, но все же позже снова произнес. – Поэтому я… в тот день не убил вас. Меня всегда восхищало это. Жертвенность. Но такое качество имеет не всякий. Люди по большей части, как я и говорил, ничтожны, эгоистичны и жалки. Но ты проявила себя очень храбро, когда пошла за Дианой, когда бросилась на Алику, когда прошла через город баггейнов. Ты рисковала собой ради друга. Это дорогого стоит.

Вот тут я просто обомлела. Кажется, мой вид говорил сам за себя. Я была настолько шокирована, что не могла даже с места сдвинуться. Этот хам, этот каннибал, этот троглодит, этот выродок, этот агрессор похвалил меня?