— Договорились, — усмехнулся Кокшенов.

— Нужно срочно ехать в милицию или в ФСБ, — сказала Римма,обращаясь к подруге.

Света согласно кивнула.

— Поедем прямо сейчас, — предложила Римма, когда они вышли вкоридор. — Другого выхода у нас нет.

И вдруг замерла, схватив подругу за руку и оттаскивая ее заугол.

— Что случилось? — упиралась ничего не понимавшая Света.

— Это он, — кивнула она на идущего по коридору человека всером, каком-то жеваном костюме. — Он хотел увезти меня в своей машине.

Света уставилась на обувь бандита.

— Рыжие туфли, — ошеломленно прошептала она.

— Это он, — дрожащими губами произнесла Римма, — пришелдобивать Вадима.

Нужно звать милицию, срочно, пока он его не прикончил.

— Ты с ума сошла? Как он его убьет, — недоумевала Света. —Их трое в палате. И столько людей в коридоре. Он не псих какой-то.

— Он псих, безумец, — убежденно сказала Римма. — Послушай,Света, он тебя в лицо не знает. Подойди к дверям и послушай, о чем они говорят.А если он Вадиму что-то захочет сделать плохое, сразу ори на весь коридор«пожар»! Пусть он испугается. А я отсюда буду орать, чтоб персонал сбежался.

— А вдруг они размножили мою фотографию, и он меня тоже влицо знает? — опасливо спросила Света.

— Не знает, — заверила подругу Римма. — Те, что были у нас вредакции, знают тебя, а этот — нет. И Вадим этого не видел, поэтому он и явилсяв больницу. Его били бандиты из белой «Волги», а этого типа он не знает.

— Хорошо, я подойду ближе, а ты стой здесь, — согласиласьСвета. — И будь осторожна.

Рыжие туфли дошли до палаты, где лежал Кокшенов. Бандитсмело открыл дверь, вошел в палату. Света подошла к двери. Она была немногоприоткрыта, и девушка встала так, чтобы слышать все, что происходит в палате.

— Здравствуйте, — прозвучал хрипловатый голос. — Моя фамилияМалявко. — Я из Государственной Думы.

— Ничего себе «малявка», — прокомментировал сочный бас.

— Вы ошиблись, — прохрипел думец. — Не «малявка», а Малявко.Василий Малявко.

— Очень приятно. Вадим Кокшенов, — буркнул Вадим, —садитесь, пожалуйста.

— Я пришел к вам с извинениями, — начал, усаживаясь на стул,Малявко. — Вчера два наших сотрудника немного перебрали в баре, а позжевстретились с вами. Чем это кончилось, вы знаете. У одного из них выбито двазуба. У другого вывихнута челюсть. У вас, правда, дела еще хуже…

— Значит, и они пострадали, — удовлетворенно произнес Вадим,— это меня радует. Выходит, я все же неплохо сражался в одиночку.

— Я принес ваши вещи. Они в коридоре. Сумку с документами имагнитофоном, — продолжал гость. — Мы уже заявили в милицию о случившемся.Полагаю, мы не станем подавать друг на друга в суд. Кстати, есть свидетели, чтоименно вы затеяли драку.

— Кажется, так и было, — смущенно признал Кокшенов, — я непомню.

— Именно поэтому я сразу принес ваши вещи. Думаю, чтовзаимный отказ от претензий — самое оптимальное решение. Никому не нужноразбирательство. А вам как зачинщику — тем более.

— Не знаю, — пожал плечами Вадим. — Но и они хороши. Вдвоемна одного.

— И они не ангелы, — согласился Малявко. — Но вы должны и ихпонять. Вы ломаете челюсть одному, выбиваете зубы другому и хотите, чтобы онипри этом не давали сдачу. Так не бывает.

— Вам надо поговорить со следователем, — выдохнул Вадим. — Ау меня к вам никаких претензий нет. Особенно если вы вернули мои вещи.

— Все вещи в порядке, — подтвердил Малявко. — А зачем онивообще-то схватили мою сумку? — упрямо мотнул головой Кокшенов. — Что-то тут невяжется.

— Они приняли эту сумку за свою. Согласитесь, что ваш старыймагнитофон или непонятные записи никого не могли заинтересовать.

— Там были еще и текущие блокноты, фотографии, — напомнилКокшенов, — их тоже вернули?

— Конечно, — кивнул Малявко. — Все вернули в целости исохранности.

— А вы что здесь делаете? — услышала Света у себя за спиной.

Она обернулась и увидела строгие глаза пожилого врача. Онсмотрел на нее нахмурившись, как учитель, заставший ученицу со шпаргалкой.

— Я… ничего… просто смотрю, — Света не обладала природнойхитростью и находчивостью подруги.

— Здесь нельзя стоять, — строго сказал врач. — Навестилисвоего больного и уходите. В коридоре нельзя болтаться.

— Извините, — Света отошла от дверей палаты и направилась кРимме.

— Ну, что там происходило?

— Может, ты ошиблась, и это был не он?

— Он, он. Я его рожу запомнила. На всю жизнь.

— Представляешь, он явился с извинениями. Говорит, что егофамилия Малявко. Он помощник депутата. Сожалеет о вчерашнем случае. Говорит,что принес назад все вещи.

— И магнитофон?

— Сказал, что — да. И магнитофон. Все вернули, дажеблокноты.

— При чем тут блокноты? Ты скажи — про магнитофон говорили?

— Да. И он сказал, что и его вернули. Очень извинялся.Может, они там поняли, что ошиблись.

— И поэтому убили Глебова? Подожди-ка здесь, я самапослушаю. Только никуда не уходи.

Римма пошла к дверям палаты. Сердце стучало так сильно, чтоотдавалось в ушах непривычной болью. Римма подошла ближе.

— …и поправляйтесь, — услышала она слова Малявко. Ивздрогнула. Нет, она не ошиблась. Этот голос она никогда не забудет.

— Спасибо.

— У вас ведь много знакомых, — сказал, уже поднимаясь состула, Малявко. — Говорят, многие журналистки в вас влюблены.

Римма поняла, что гость готовит западню. Женщины умеютразличать лесть, малейшие отголоски неискренности, все, чего не замечаютсамодовольные мужчины.

— Может, и влюблены, — благодушно шел на крючок Кокшенов. —Сейчас вот две журналистки были, перед вашим приходом. Зашли навестить.

— Кривцова и Рыженкова, — улыбаясь, уточнил Малявко.

Римма закусила губу. Ей хотелось ворваться и остановитьВадима. Но тот продолжал:

— Они. Римма давно меня знает. Очень хорошая журналистка.

— И смелая. Говорят, ее репортажи всегда бывают «гвоздем»номера.

— Правильно, — улыбнулся Вадим. — Ах черт, забыл ей сказатьпро магнитофон.