– Нет! Нет! Об этом я тебе сказала бы, – заявляю я.

Правда сказала бы?

– А если куплю для всех пассажиров теплохода, вы скидку сделаете? – интересуется дама.

– Нет, – отрезает Нэн и пододвигается ко мне. – Мы с Дэниэлом говорим об этом. В последнее время много говорим.

Признаюсь, я удивлена. Дэниэл такой собранный, что не сразу вспомнишь: ему восемнадцать. Разумеется, они с Нэн постоянно говорят о сексе. Я живо представляю, как Дэниэл в школьной форме председательствует в дискуссионном клубе Ходжеса: «Первыми высказываются те, кто «за», потом те, кто «против». Обе стороны получают одинаковое время».

– Тим считает меня идиоткой. – Нэн прижимает указательный палец к восковой свече в форме Маяка Стоуни-Бэй. – Говорит, что Дэниэл – козел и в постели облажается.

Тим!

– Как Тим? Твои родители узнали о вчерашнем?

– Нет. – Нэн качает головой. – Тим легко отделался. Точнее, выжил, чтобы напортачить в другой раз благодаря твоему тайному бойфренду и его жуткой сестрице. Папа с мамой ничего не слышали. До ухода на работу я спустилась в подвал и вынесла целое ведро блевотины. Маме я сказала, что Тим поздно лег, так как очень устал.

– Нэн, может, Элис права о том, что молчать нельзя. Вчера…

Подруга кивает, делает судорожный вдох и кусает ноготь большого пальца.

– Знаю-знаю, – вздыхает она. – Вчера получилось кошмарно. Но отправить Тима в военный лагерь? Не представляю, чем это ему поможет.

Дама подходит к кассе с целой стопкой футболок, сплошь розовых.

Нэн поворачивается к ней и улыбается профессионально-лучезарной улыбкой:

– Вам оформить покупку? Могу записать вам на счет или желаете оплатить сейчас?

Я слоняюсь по магазину, пока часы не показывают, что пора на работу. Нэн отмалчивается. Я собираюсь уходить, когда подружка, деловито менявшая ленту в кассовом аппарате, останавливается и говорит:

– Саманта, у тебя есть то, о чем мечтает каждая девушка.

– У тебя есть Дэниэл, – напоминаю я.

– Верно, а у тебя есть все. Как у тебя так получается?

В голосе Нэн слышна горечь. А ведь это Нэн обязательно делает дополнительные задания к каждому школьному проекту. Это Нэн непременно указывает мне, если у нее отметка с плюсом, а у меня с минусом. Это Нэн замечает, что утонула бы в моих новых брюках. Состязаться с ней я никогда не хотела, я хотела быть ей подругой, человеком, которого ей не нужно превосходить. Но порой – например, сейчас – я сомневаюсь, что для Нэн такие люди существуют.

– Нэнни, я не делаю ничего особенного.

Тут звенит колокольчик – появляется новый покупатель.

– Может, и не делаешь, – устало соглашается Нэн. – Може т, и не пытаешься. Но все всегда складывается по-твоему, да?

И она отворачивается, не выслушав мой ответ. Даже если бы он у меня был.

После работы я наливаю себе лимонад и снимаю дурацкий купальник с гербом, когда в дверь звонят. С приходом лета у нас изменился даже дверной звонок. Наш звонок играет первые аккорды двадцати разных мелодий. Несколько недель назад мама перепрограммировала его, и теперь он играет начало «Великого старого флага».[15] Я не шучу.

Я хватаю шорты и топ на бретельках, торопливо натягиваю их и смотрю за стекло «с морозом». Там Нэн и Тим. Странно. Вечера четверга и пятницы у Нэн для Дэниэла. А наш дом отнюдь не любимое место дислокации Тима. И не мое тоже.

– Ты желаешь истинно познать Господа? – осведомляется Тим, когда я открываю дверь. – Ибо я спасен и желаю принести тебе Господню весть всего за тысячу долларов и три часа твоего времени. Шучу! Саманта, можно нам войти?

Ребята заходят на кухню, и Нэн бросается к холодильнику за маминым лимонадом. За долгие годы знакомства подруга запомнила, где именно лежат кубики льда с кусочками лимонной цедры и мяты.

– Текила есть? Я снова шучу, ха-ха!

Тиму не по себе. Давненько я не видела у него эмоций, помимо тоскливого безразличии или демонстративного презрения.

– Тим хотел извиниться за вчерашнее, – начинает Нэн, с хрустом разгрызая кубик льда.

– Вообще-то Нэн хотела, чтобы я извинился, – поясняет Тим, но смотрит прямо на меня. – Я собирался сказать, что мне охренительно жаль. Получилось до мерзкого тупо. Любого, кто выкинул бы такое по отношению к моей сестре или к тебе, я посчитал бы безнадежным кретином. Напрашивается неутешительный вывод: я именно такой. – Тим качает головой и жадно отхлебывает лимонад. – Оцени мои изысканные выражансы. Напрасно меня из школы выперли, да?

Когда Тим в последний раз извинялся? Он втянул голову в плечи, зажал руками и дышит так, словно пробежал несколько миль или ему не хватает кислорода. У него даже волосы влажные, как от пота. Кажется, он совершенно выбит из колеи, даже смотреть больно. Я бросаю взгляд на Нэн: она невозмутимо поглощает лимонад.

– Спасибо, Тим. Мы остались живы. Ты сильно меня пугаешь. Как ты?

– Тот же идиот, что вчера, только не под кайфом. А так ничего. А ты? Что у тебя со стариной Джейсом Гарреттом? А еще интереснее, что у него за сексапильная сестрица?

– У сексапильной сестрицы есть бойфренд-футболист весом двести пятьдесят фунтов, – отвечаю я, уклоняясь от вопроса о Джейсе.

– Ну, конечно! – ухмыляется Тим. – Небось и в воскресной школе преподает?

– Нет. Мне он мормоном кажется, – в ответ улыбаюсь я. – Ты не отчаивайся. Элис с тем парнем уже около месяца. Джейс говорит, для Элис это абсолютный предел.

– Тогда буду жить надеждой. – Тим допивает лимонад и отодвигает стакан. – У вас есть обычная морковка, сельдерей или яблоки? У нас в холодильнике все продукты с каким-то дерьмом.

– Чистая правда, – подтверждает Нэн. – Сегодня после обеда я надкусила нормального вида сливу, а внутри оказалась голубая плесень. Это все штуковина, которую мама заказала на Кью-ви-си.[16]

– «Насос «Пампер» наполняет изумительным вкусом ваши любимые продукты»! – Тим ловко изображает рекламу на Кью-ви-си.

В дверь снова звонят. Это Джейс в линялой серой футболке и в джинсах – наверное, прямо с работы.

– Привет! – бойко начинает Нэн. – Если ты вчера не разобрался, я Нэн, лучшая подруга Саманты. С удовольствием сказала бы, что много про тебя слышала, но, увы, Саманта не говорила ни слова. Мой брат тоже заявляет, что знаком с тобой. – И Нэн протягивает Джейсу руку.