class="p1">– Одни убытки, – фыркнула раскрасневшаяся женщина. – Иди в гостиную, ща принесу чё-нить.

– Может… – неуверенно начала Йолинь, – я могу чем-нибудь помочь? – кое-как выдавила она из себя.

И дело было вовсе не в гордыне, что не позволила бы ей предложить свою помощь, а в том, что она так устала от однообразия своей комнаты и ничегонеделания, что просто мечтала занять себя хоть чем-то, вот только не была уверена, может ли влезать в такие дела в чужом для нее доме. За время отшельничества она привыкла к работе по хозяйству. Труд не был бременем, как для большинства людей. Для нее труд был возможностью забыться. Куда страшнее ей было оказаться наедине с собой и собственными мыслями.

– Думала, уж не предложишь, – фыркнула Веня, смерив Йолинь серьезным взглядом, и тут же улыбнулась. – Иди-ка сюда и займись овощами, а я пока покормлю твою животинку.

Чудной или чудный мир северян, их быт и манера общения завораживали Йолинь.

На Севере не было рабства, коленопреклонения перед тем, кто выше тебя по положению. Казалось бы, она была женой Властителя, а стало быть, госпожой Грозового Перевала, но… Быть Властителем было не только почетным, а скорее означало быть тем, кто ответственен за землю и народ, живущий тут. Никто не склонял голову перед Риком. Никто не пытался выслужиться перед ним. Его уважали за то, что он сила и опора их земли. Он был защитой, мудростью и поддержкой, но никак не хозяином в том смысле этого слова, как понимала его Йолинь. Люди не были его собственностью. Они были теми, кто выбрал его своим защитником и гарантом их будущего. Самый сильный и умелый муж, вот кем они считали его – лидером.

Принцесса же была для этих людей никем.

Всего лишь – жена, которой еще предстоит показать себя.

Практически каждый здесь уже знал о ней прошлой, но большинство, в силу своего воспитания и отношения к жизни, давало ей шанс «родиться» заново, уже как жене их Властителя.

Этот народ умел долго помнить, но так же быстро умел прощать, забывая зло.

Не то чтобы ее простили, скорее давали шанс. Тогда Йолинь этого еще не понимала, и ей было странно, что люди, окружавшие ее относились к ней скорее нейтрально, нежели враждебно, словно бы говоря: «Покажи нам, кто ты?»

Ее никто не гнал, но и не звал. И это, наверное, было бы хорошо, если бы уже спустя неделю пребывания здесь ей не захотелось чего-то иного… непонятного и пока для нее неясного. Ведь куда легче быть одной, когда тебя ненавидят, и как-то странно вдруг стать просто нейтральным «ничто».

– Надо заняться твоим гардеробом, – предложила Веня, смотря на то, как маленькая женщина пытается перепрыгнуть через широкую лужу в ворохе своего тряпья (как привыкла думать Веня о национальной одежде своей подруги). – Мы тут покрупнее будем, потому предпочитаем платья, а тебе можно и пару костюмов с брюками пошить. А то ты только мучишься, таская все эти простыни на себе. Платья тоже нужны, а то Рик не оценит, – подмигнула женщина Йолинь.

«Он и так не ценит», – хотела было буркнуть Йолинь, но подобное признание никак не желало покидать ее губ. Казалось, позорно признаваться в том, что ее собственный муж так и не разделил с ней ложе, несмотря на то что прошел уже месяц с того дня, как они стали мужем и женой. И не то чтобы она хотела, просто…

– Да, я бы была не прочь, – все, что ответила она.

– Слушай, – заговорила вдруг Веня, когда они шли мимо скотного двора, – а ничего, что Страшилище ходит без привязи? – спросила она Йолинь, подозрительно поглядывая на «щеночка», который сейчас вполне бы сошел уже за взрослую собаку. – Смотри, как он подрос. Скоро может и кинуться, не на людей, так животину попортит.

Принцесса также бросила косой взгляд на Суми, что существенно подрос за последние недели. Она не оставляла животное одного ни на минуту, он всегда был при ней, и она могла чувствовать его эмоциональное состояние и порывы.

Суми и впрямь жаждал крови, если можно так сказать. В каждом живом существе он видел потенциальную жертву, которую был не прочь распотрошить, просчитывая возможность нападения и уязвимые места. Йолинь чувствовала инстинкты его природы, но если раньше она бы подумала, что он – зло, то теперь отлично понимала, что это составляющая его естества. Ему нужна охота, и это была еще одна причина, почему ей нужен был мужской костюм – охотиться они будут вместе. Не потому, что ей не хватало острых переживаний, а потому, что она могла подавлять его инстинкты, контролировать жажду… пока. Но что будет, дай ему свободу, она боялась представить.

Их общение, а это было именно оно, было не при помощи речи. Они разговаривали эмоциями, словно показывая друг другу красочную палитру из различных цветов и оттенков, понимая состояния и желания друг друга.

Суми воспринимал Йолинь как часть своей стаи. Она была его собратом. Могла делить с ним пищу, кров и голод. Он возьмет ее на охоту, он ждал момент, когда сможет уже отправиться на нее, и не понимал, что заглушает его тягу, стоит им выйти из своей норы. Почему они вынуждены терпеть соседство того многообразия пищи, что их окружает? Йолинь тоже понимала, что у ее друга идет становление хищной натуры и только от нее зависит, сумеет ли он и дальше оставаться рядом с ней, или это будет все более опасным со временем.

– Веня, скажи, а кто обитает в тех лесах? – указала она в сторону темной кромки, что окружала Грозовой Перевал. – Тоже т-твари? – невольно запнулась она.

– Там-то? – нахмурилась женщина, уставившись в ту сторону, куда показывала Йолинь. – Нет, только обычное зверье. А что?

– Просто интересно, – уклончиво отозвалась Йолинь, подозревая, что ее идею с охотой мало кто оценит, но пора было начинать учить Суми жить в мире людей.

Она прекрасно понимала это, как и то, что учиться им придется вместе, ведь они оба были чужими тут.

– Сейчас пора сбора ягод. Хочешь, сходим как-нибудь? – спросила Веня.

Йолинь лишь уклончиво кивнула.

Они уже подходили к входу на кухню, что располагался на заднем дворе огромного особняка, когда дверь решительно распахнулась и на пороге возникла знакомая женская фигура. Марсия была из разряда женщин, что выглядели королевой и в поношенном сером платье. Только такового наверняка у этой женщины в гардеробе отродясь не водилось.

– Утро доброе, – лучезарно улыбнулась она, снисходительно кивнув Вене и полностью проигнорировав принцессу, решительно