направившись в сторону конюшен, так, словно это был ее собственный дом, а она – его хозяйкой.

Йолинь проводила женщину ничего не выражающим взглядом.

– Почему она все еще здесь? – тихо спросила она Веню, когда Марсия оказалась вне зоны слышимости.

В том, что Йолинь до сих пор ее не встречала, не было ничего удивительного. Дом Рика был не просто большим, он был огромным, чем-то напоминая ее прежний дворец, разве что на Востоке строили не так.

Сооружение было монументальным, с высокими сторожевыми башнями из серого камня, и жить тут могло, если и не сто человек, то около того точно.

– Она попросила покровительства Властителя, – хмуро ответила Веня.

– Что? – непонимающе нахмурилась Йолинь.

– Это Север, Йолинь. Если кому-то некуда идти, он, как следствие, умирает. Единственный выход – попросить покровительства Властителя, чтобы получить кров, работу и время обзавестись собственным жильем. Властитель не имеет права отказать.

«Конечно, – хмуро подумала девушка, – не имеет права отказать».

Ядовитая мысль разлилась болезненной патокой в сердце, обвивая его и оседая тяжким бременем в груди.

– Послушай, – примирительно подняв руки, заговорила Веня, – я и так сдерживаюсь, чтобы не наделать лишнего. Если ты хочешь, я влезу в это дерьмо, но даже я понимаю, что с этим должны разобраться ты и Рик.

– Ты права, конечно же, – не желая никого вмешивать в личные мытарства, сказала Йолинь, признавая правоту женщины и желая скорее сменить тему разговора. Ведь если она не в состоянии дать мужчине то, что ему нужно, пусть это делает та, которая ему приятна.

У ее отца и братьев в общей сложности было около трехсот наложниц, занимающих отдельный дворец, и еще порядка двадцати женщин, что делили крышу с ее матерью, поочередно заменяя ее в постели и даря наслаждение Императору Солнца. В свое время эти же женщины обучали некоторым премудростям и саму Йолинь.

В теории принцесса понимала весь процесс. Она знала, как подарить мужчине наслаждение и даже вознестись вместе с ним, последнему ее обучали скорее из желания понравиться принцессе, нежели потому, что подобные знания были ей необходимы. Ведь, несмотря на то что ты хоть и принцесса, и жена не последнего человека в стране, прежде всего ты – женщина – инструмент, который должен уметь быть матерью, госпожой или блудницей, в зависимости от ситуации. Женщины Аира – это словно отдельный мир в стране, где правом на полноценную прекрасную жизнь обладают лишь мужчины.

Оставшись одна в своей комнате и ожидая, когда придет Веня, чтобы снять с нее мерки для будущего гардероба, Йолинь распахнула сундук с тем немногим, что у нее осталось от ее приданого, что прибыло с ней на Север. Кто-то сказал бы, что его содержимое – настоящий хлам, но Йолинь считала это своим залогом выживания слишком долго, потому ни за что бы не отказалась от всего этого. Небольшой нефритовый ларец с иглами и отдельными компонентами снадобий приятно холодил ладонь, когда она коснулась его. Два изящных веера, с которыми она должна была бы танцевать в свою первую брачную ночь, радуя тем самым своего избранника, и небольшая металлическая кнопочка на древке, которая превращала изящное украшение в ощетинившийся лезвиями полукруг. Полые кольца, в которых можно было хранить кое-что действительно способное избавить тебя от врага раз и навсегда. Тонкий шелковый платок из белоснежной ткани, которым не стоило бы пользоваться ни за что на свете, а лишь в нужный момент предложить кому-то другому. Много чего еще хранилось под тяжелой деревянной крышкой, что можно было бы охарактеризовать не иначе, как милой женскому сердцу безделицей. Вот только таковой та не была.

И с чего она вдруг полезла в него?

Закусив губу и вспомнив довольное жизнью лицо северянки, Йолинь решительно тряхнула головой.

– Нет, нет, я не стану… Она ничего мне не сделала, и я больше не такая… Я не стану…

Ее взгляд, заметавшись по комнате, неожиданно упал на собственное отражение в зеркале. Она чувствовала себя на грани срыва, но в зеркале отразилось лишь непроницаемое женское лицо, по которому невозможно было сказать о состоянии его хозяйки ничего конкретного.

– Кто тебе это сказал? – одними губами прошептало отражение.

Женщина решительно захлопнула сундук, отворачиваясь от зеркала и садясь на кровать.

– Это всего лишь чувство собственности. Ты просто не привыкла к такому. Даже если она его женщина – это не твое дело. Просто живи, как жила. И потом, может, между ними ничего и нет? И, в конце-то концов, он же тебе ничего не обещал, как и ты ему! Да ты со дня свадьбы его толком и не видела. Он приходит – ты уже спишь, он уходит – ты еще спишь. Так в чем проблема? – тихо шептала она сама себе и не могла найти ответа, как ни старалась.

Этот день ничем не отличался от череды его предшественников: проснулась как обычно в одиночестве, затем спустилась с Суми позавтракать на кухню вместе с Веней. Потом весь день помогала Вене по делам на кухне, попутно обсуждая последние новости Грозового Перевала и людей, которых Йолинь хоть лично и не знала, но часто о них слышала.

И такой уклад ей нравился.

Во всяком случае, пока ей казалось, что так она может понемногу вливаться в окружающий ее мир: через неторопливые беседы во время мелких хлопот по хозяйству, что давали ей хоть какое-то понимание того, как тут принято жить.

Ближе к обеду Йолинь сообщила своей подруге, что собирается прогуляться с Суми, поскольку он уже довольно большой и ему необходимо движение и пространство. Да и ей тоже, если честно. Стены, равно как и клетки, раздражали женщину. С некоторых пор принцессу душило замкнутое пространство, а потому еще неизвестно, кто из них двоих предвкушал предстоящую вылазку – Суми или она сама. Прогулки, подобные этой, совсем скоро должны были стать постоянными.

Переодевшись в темные брюки, рубашку и куртку, туго собрав волосы в узел на затылке и закрепив его простыми деревянными палочками, Йолинь вышла из дома и направилась в сторону темной кромки леса. Путь оказался неблизкий. Она решила, что в следующий раз обязательно возьмет с собой лошадь, но для этого ей необходимо было бы научиться, как следует, на ней ездить, ну… хотя бы сносно.

Пока же она чувствовала себя уверенно лишь на своих собственных ногах.

Стоило им выйти в огромное усеянное изумрудными колосками поле, как Суми настороженно замер, подняв морду по ветру. Его ноздри трепетали, ловя мельчайшие обрывки ароматов. Взгляд ярко-голубых глаз стал слегка мутным и