Рик лишь едва уловимо кивнул своему помощнику, говоря тем самым, что разберется с этим сам.

– Утро доброе, Марсия, – коротко сказал он, предоставляя право женщине начать этот разговор.

Хотя для него все было сказано еще в тот день, когда он отправился за своей новоиспеченной супругой. То был бурный разговор. Была тогда и звонкая пощечина на его щеке, и несколько разбитых кувшинов, много криков и бурное прощание на его столе, включавшее в себя разорванное платье, страстные стоны и обжигающие кожу поцелуи. Сейчас вспоминая все, ему казалось, что это произошло так давно и как будто бы не с ним.

– Я соскучилась по тебе, – сладко произнесла она, присаживаясь на краешек стола и откидывая длинную юбку так, что Рику на обозрение предстала изящная женская ножка.

Поджав губы, Рик нехорошо прищурился, предчувствуя не самый приятный разговор. Как это ни странно, но от былого влечения к этой женщине не осталось и следа.

– Кажется, мы все обсудили, – холодно произнес он. – Ты воспользовалась правом проживать в стенах моего дома еще полгода, хотя то, что у тебя есть куда идти, мы оба знаем, и упрекнуть тебе меня не в чем.

– Упрекнуть? Разве я упрекаю тебя? – не меняя интонации в голосе, отозвалась она. – Ты заботился обо мне столько времени, как и я о тебе. Разве ты не помнишь, как счастливы мы были? То, что так повернулась жизнь, не наша с тобой вина, Рик, – его имя прокатилось по ее язычку, словно изысканное лакомство. – Я бы никогда не отважилась перечить Совету, но разве есть в том вина нашего дитя…

«Так», – внутренне собрался мужчина, словно перед ним на стол упала козырная карта противника. Когда тебе немного за сто, то ко многим вещам начинаешь относиться более обыденно. Когда немного за двести, то кое-что и вовсе теряет всякую значимость. А когда уже давно перевалило за триста – ты становишься избирательным.

Рик глубоко вздохнул, будто готовясь к прыжку в воду, но ответил все же спокойно.

– Я вижу, что ты беременна, – согласился он, кивнув женщине.

Марсия довольно улыбнулась, выгибаясь, словно сытая кошка, и протягивая к нему руки.

– Но ребенок не мой, – так же спокойно сказал он, скрещивая руки на груди.

– И чей же, интересно? Как ты можешь так говорить?! Мы не чужие друг другу! Неужели уже забыл, сколько ночей ты провел в моих объятьях?!

– Марсия, я Властитель, неужели я должен тебе напоминать о таком? И неужели тебе неизвестно, что наши дети так просто на свет не появляются? Хотя, конечно, – кивнул он сам себе, – откуда бы тебе это знать? Это не может быть мой ребенок по одной простой причине – я не хотел его от тебя.

– Хороша же причина! – зло прошипела она. – В любом случае я знаю, что он твой, и останусь тут на те полгода, на которые имею полное право! И ты еще пожалеешь, что так просто отказался от нас!

– Твое право, бесспорно, но я бы на твоем месте переехал в тот дом, что уже ожидает тебя как хозяйку.

– Хозяйку?! Дом?! Это мой дом! – грозно притопнула она каблучком. – И хозяйкой я должна быть здесь!

Серые глаза холодно посмотрели на женщину, и на миг той показалось, что ее пронзают насквозь, таким ледяным и колючим был этот взгляд.

– Это мой дом и хозяин тут только один. Я всегда следую букве закона. Свои полгода здесь ты получишь, но если вдруг решишь продолжать порочить мое имя, будь готова, что я потребую доказательств. Надеюсь, ты знаешь хотя бы, что положено за ложное указание отцовства?

Это было чистой правдой. Оказавшись в ситуации, в которой находился Север еще несколько столетий тому назад, был принят такой закон во избежание кровосмешения.

– Если тебе нравится думать, что я лгу – это твое право. Интересно, а как понравится эта новость твоей дорогой женушке? Этой сучке с Востока будет так же безразлично, что я ношу под сердцем твое дитя?

Рик невольно сжал кулаки, услышав подобное обращение к принцессе. Поражаясь себе самому и тому, как среагировало его тело на такой пренебрежительный тон, он все же с трудом сохранил самообладание.

– Ты удивишься, если попробуешь это выяснить. Но я настоятельно тебе советую даже не пытаться это сделать. А еще лучше – наладь отношения с настоящим отцом ребенка. Разговор окончен, – скупо бросил он, наблюдая за тем, как разъяренная женщина покидает стены его кабинета.

* * *

Лежа на изумрудном покрывале трав, широко раскинув руки и смотря на бесконечное ясно-голубое небо, ей казалось, что она дрейфует где-то посреди бескрайнего моря. Ощущая себя песчинкой мироздания, такой ничтожно маленькой и незаметной для окружающих.

Устав переживать о том, вернется ли ее друг; о том, как она устала от замкнутости и одиночества ее мира, она просто пыталась ни о чем не думать. Почувствовать ритм биения жизни вокруг, с каждым вздохом, будто бы отстраняясь от всего происходящего. Она толком и не поняла, когда в небе, словно вязь морозных узоров на окне, стали проступать серебристые завитки, образуя причудливое плетение.

Это было так красиво. Завораживающе.

А уже спустя всего секунду сердце ее предвкушающе сжалось, а ноздри яростно втянули сладостный аромат крови. Она была сыта. Убивать было легко. Есть добытую пищу, а не с рук, вдвойне приятно. Она уже почти вернулась к стае, даже остатки собственной добычи не пожалела, захватив с собой. Но этот запах… Кровь, не такая, как у нерасторопных маленьких прыгающих зверьков… другая. Слаще и в то же время острее. Так пахнет хищная дичь, а она вкуснее, интереснее. С ней можно состязаться и выяснять кто сильнее. Кто имеет право охотиться на этих землях, а кто должен убраться раз и навсегда. Осознание права на эту территорию вытеснило любые сомнения. Она лишь мазнула взглядом на члена своей стаи, что сейчас непростительно беспечно лежал на траве у кромки леса, и сорвалась в бег. Ее ждала битва, состязание и изгнание противника раз и навсегда. Ее земля! Ее…

– Суми! – неслось ему вслед.

Треск ломаемых веток возвещал о том, что наконец-то и она разделит с ним охоту!

Думать о том, каким образом она очутилась в его сознании и мыслях-чувствах, не было времени. Как и о том, что она увидела на небе сегодня. Она летела по лесу, словно бешеный кабан, снося все на своем пути и получая в ответ хлесткие удары ветвями деревьев, что росли вокруг. Тут