class="p1">– Ах да. Ну а это, господа присяжные, наш потерпевший. Жертва Гриши, так сказать. Знакомьтесь, Белянкин.

Белянкин активно и радостно закивал. Лёня все ждал, что сейчас он начнет кланяться публике, но обошлось.

– Погодите-ка, – подала голос Лариса (она, наверное, много курила), – что значит, господин Белянкин – жертва? Вы же сказали, что Гриша – убийца? Кого же он тогда убил?

– Меня, меня вот он и убил! Давно зуб точил! – праведно возопил гражданин Белянкин и стал тыкать пальцем в ботинок.

– Тихо! – рявкнул судья Осипов и даже постучал деревянным молоточком. Лёня помнил, что так всегда делали в фильмах. – Это мы всё выясним. Но если суд вызывает, уважаемая присяжная, тут уж не отвертишься – убили тебя или нет, а явиться обязан.

Повисла пауза. Где-то высоко под потолком билась полусонная жирная муха: тук-тук. Тук-тук. Трещали лампы дневного света. Лёня в этот момент подумал, что как-то неправильно их так называть, ведь дневной свет – он совсем другой. А муха вот верит. Глупая муха.

– Ну, хорошо, – смирилась Лариса, сразу как-то притихла и задумалась. Остальные присяжные тоже задумались, но ничего говорить не стали.

– Так-с, ну, разобрались, – судья Осипов хлопнул в ладоши, – а теперь извольте, господин Неволин, изложите нам суть дела.

Да как же трещат эти лампы! Из-за них казалось, что голос у каждого говорящего тоже трещит. Неприятно. Лёне почему-то отчаянно захотелось нацепить на голову шляпу, но он сдержался.

Господин Неволин тем временем поднялся, прокашлялся в пышные усы, набрал воздуха в легкие и стал монотонно бубнить:

– Обстоятельства дела номер четыре дробь пятнадцать… один… (неразборчиво)… семь таковы, что некий гражданин Белянкин был найден в парке со свернутой шеей. Нашли сего гражданина у подножия лестницы, довольно крутой, надо признать – падать сверху и впрямь далековато. Патрульный шел по парку и увидел Гришу рядом с уже почившим Белянкиным. Полагаем, что физическое воздействие Гриши и стало причиной падения потерпевшего с лестницы.

– Да! – с отчаянной обидой за собственную смерть подтвердил Белянкин.

Неволин прокряхтел что-то недовольное.

– Я продолжу. Следствие установило, что Гриша с Белянкиным ранее были знакомы до этого трагического эпизода, – Лёня покосился на башмак в клетке. Были знакомы. Ладно. – И у Гриши был явный мотив: они служили в одном театре, реквизит и все такое, чего-то там не поделили, и Гришу вышвырнули восвояси за скверный характер. Месть, господа присяжные, распространенный мотив для убийства.

На этом моменте Станислав не выдержал и расхохотался:

– Ну вы даете, сказочники! А этот драный Гриша как его столкнул-то? А! Знаю! Дал ему пинка!

– А может, и дал! – вскочил возмущенный Белянкин, противно проскрипев стулом по полу.

– Тихо! Угомонитесь все, – судья Осипов вновь схватился за молоток.

Неволин продолжил:

– Вскрытие жертвы показало, что тот скончался от свернутой шеи и закрытой черепно-мозговой травмы. – Белянкин тут же потер шею так, будто именно в этот момент она сильно затекла. – Свидетелей, конечно, не было, но взяли-то с поличным. Да и мотив, вот он – на блюдечке. Так что, полагаю, здесь все предельно ясно.

Лёня в этот момент подумал, что бывшая жена, наверное, его сейчас проклинает всеми правдами и неправдами – он забыл сообщить, что сегодня не придет. Гриши, Белянкины, шеи и ботинки – в его мыслях так все смешалось, что, когда он думал о предстоящем вердикте, голова его нещадно начинала трещать. «Снова тратишь время на дураков», – проворчала где-то в глубине сознания бывшая жена. Ну да, похоже, что так.

– Спасибо, господин Неволин, – сказал Осипов. – Белянкин, что вы скажете? Как все было?

Белянкин оживился, глаза его разгорелись – вот он, звездный час.

– Ну а чего, господин судья, господин прокурор все верно изложил. Знакомы мы с Гришей. С реквизитом в театре вместе работали, да. Пособачились как-то, ерунда, даже не помню. Токмо вот зуб он на меня тогда и наточил, точил-точил да и вот, шею свернул. А чего я, вот иду по парку. Птичек слушаю. Мы тогда накатили мальца с коллегами по случаю чьего-то дня рождения. Иду – душа поет! А там в парке лесенка эта, ее сразу не заметишь, как-то вдруг она начинается – с холмика так – шасть, и вниз. Ну я там ходил уже. А в тот раз не дошел. Вот вроде иду-иду, а потом уже лечу. И все, и темнота. Болючая такая темнота, я и не понял ничего. А потом просто выключилось все вокруг. Так и было.

Он замолчал, довольный. Для него все уже было ясно и решено. Лёня глубже задышал – в помещении было душно, и понимание процесса уже начало от него ускользать. Он все смотрел и смотрел на Гришу. Потрепанный старый башмак, грустный даже какой-то. Хотя отошедшая подошва делала его как бы улыбающимся, но все равно он был грустный. Ну а что, зато не бездельник – вон как его жизнь потрепала.

– Спасибо, гражданин Белянкин. Ну что же. Давайте послушаем почтенную Галину Ионовну.

Защитница Гриши, до сих пор не проронившая ни слова, ни звука, поднялась из-за стола. У нее были печальные материнские глаза, тонкие старческие руки и седые волосы, которые она постоянно поправляла – как будто боялась выпавших из тугого пучка прядей. Лёня приготовился слушать.

– Уважаемый суд и присяжные, – голос у нее был слабый, блеклый, поэтому все в зале притихли: даже муха перестала жужжать, – вы видите Гришу. Гришу обвиняют в тяжелом преступлении, потому что он имел неосторожность с кем-то поссориться. Вспомните, когда вы ссорились с кем-то в последний раз? И представьте, что это – ваше последнее деяние как свободного человека. Потом вы окажетесь не в том месте, и на этом двери за вами закроются. Гриша не признаёт вины. Оказался рядом с телом – так и что же? Вы бы не подошли, увидь вы тело?

«Нет», – мысленно ответил Лёня. Мало ли чего там валяется?

– Я бы, наверное, подошла, – задумчиво протянула Женечка, наконец-то включившаяся в процесс.

Больше никто высказываться не стал, только Станислав снова усмехнулся.

– Вы, гражданин Белянкин, – продолжила Галина Ионовна, – упомянули, что, цитирую: «Накатили мальца с коллегами». Позвольте поинтересоваться, «мальца» – это сколько?

Белянкин замычал и стал рассматривать стены – думал. Но чего тут думать-то?

– Ну… Сколько… Да чутка совсем, для проформы. Говорю же, по случаю дня рождения. Большое ли дело?

– Большое, поскольку ваши коллеги сказали, вновь цитирую: «Два пузыря коньяку на троих».

Неволин присвистнул, Станислав хохотнул: «Ну, под закусь пойдет нормально». Лёня практически не пил спиртного, и ему эти объемы показались значительными.

– А уважаемая экспертиза разве не показала, что в крови Белянкина была изрядная доля