Сам атаман Калмыков на протяжении всего 1918 года заявлял об определенной поддержке лозунга Учредительного Собрания как «верховного хозяина земли Русской», а также о защите органов местного самоуправления (как земско-городского, так и казачьего). Эта позиция отчасти повлияла на формирование мнения о его «демократических убеждениях», приверженности эсеровским, социалистическим установкам. Однако последующие его действия в качестве фактического «диктатора» Приамурья отнюдь не свидетельствовали о «демократизме».

Удержать свои верховные полномочия в войске Калмыкову вначале не удавалось. В начале марта в Гродеково и Имане прошли казачий сход и казачье-крестьянский съезд, признавшие советскую власть. Атамана собирались арестовать, и Калмыков был вынужден бежать в Китай. На станции Пограничная, расположенной на линии КВЖД, он приступил к формированию Особого Уссурийского казачьего отряда (ОКО), во многом аналогичного Особому Маньчжурскому отряду (ОМО) атамана Семенова.

Активная военно-политическая поддержка со стороны Японии существенно помогли антибольшевистскому движению амурских и уссурийских казаков. 23 апреля Калмыков отправил со станции Пограничная циркуляр о том, что полномочия войсковых структур управления (Войскового правительства и его, как атамана) остаются неизменными. Данное заявление оказалось весьма актуальным, поскольку 5-й («ликвидационный») Войсковой Круг все же принял решение: «Во избежание гражданской войны» «признать» советскую власть и приступить к объединению казаков и крестьян, хотя при этом отмечалась важность созыва Всесибирского Учредительного Собрания.

Что же касается признания «всероссийского центра власти», Калмыков так и не заявил о своем подчинении ни Временному правительству Автономной Сибири (П. Я. Дербера), ни Временному Сибирскому правительству (П. В. Вологодского), ни заявившему о своих полномочиях «Временного Правителя России» генералу Хорвату. Только в отношении сугубо военной субординации Калмыков выразил готовность подчиниться атаману Семенову, как начальнику Приамурского военного округа (с сентября 1918 г.). Атаман считал, что политические вопросы признания сибирской государственности должны решаться уполномоченным на то Войсковым Кругом, причем собранным без какого-либо постороннего давления (прежде всего, со стороны советской власти). Именно по этой причине решения «ликвидационного» 5-го Круга были позднее признаны недействительными, и после свержения советской власти в крае с октября 1918 г. начал работу новый, также 5-й по счету, Войсковой Круг.

В мае – июне 1918 г., воспользовавшись поддержкой Чехословацкого корпуса, ОКО атамана Калмыкова начал военные действия. Был образован т. н. Гродековский фронт, и 4 июля отряд занял Гродеково. 7 июля части ОКО вступили в Никольск-Уссурийский. Но уже в Гродеково Калмыков подтвердил свою позицию по отношению к Учредительному Собранию, а также заявил о продолжении войны против Германии и Австро-Венгрии (в условиях Дальнего Востока это означало, в частности, поддержку Чехословацкого корпуса и противодействие отрядам интернационалистов из бывших военнопленных). Свои полномочия войскового атамана Калмыков подтвердил как временные, действительные до созыва нового Войскового Круга.

Спустя месяц, 6 августа 1918 г., численно увеличившийся ОКО (со 150 до 1500 казаков) выступил на фронт и совместно с бойцами Чехословацкого корпуса, а также подразделениями 12-й японской дивизии, начал наступление в направлении Хабаровска. 5 сентября авангардные части ОКО вошли в город, приветствуемые возобновившей свою работу городской думой. Здесь произошли первые конфликты атамана с органами гражданской власти.

В Хабаровске – столице Уссурийского казачества, с 17 сентября Калмыков занял должность начальника гарнизона, с подчинением ему всех городских военных учреждений. По его мнению, в городе и его окрестностях следовало провести серьезные «чистки» против оставшихся представителей советской власти и сочувствующих им. С этой целью, пренебрегая подчас формальными процедурами, Калмыков активно проводил аресты, использовал свои полномочия начальника гарнизона, не считаясь со структурами городского самоуправления. Комендатура гарнизона подменяла собой судебные органы и репрессивные меры, хотя и эффективные в отношении части эсеро-большевистского подполья, далеко не всегда оправдывались обстановкой. Это вызывало естественное недовольство со стороны представителей «общественности», требовавшей проведения расследований обоснованности проводимых атаманом арестов, однако серьезно повлиять на его поведение не могло. И хотя 29 сентября Калмыковым был издан приказ о наказании тех чинов ОКО, кто оказался причастен к воинским преступлениям, а в середине октября чины т. н. юридического отдела отряда, уличенные в злоупотреблениях полномочиями были расстреляны, самочинные действия «калмыковцев» в Хабаровском крае продолжались.

Жертвами подобных расправ стали даже иностранные подданные – представители Норвежского Красного Креста Опшауг и Хедблом. Позднее данные о репрессиях дали повод считать подобные действия Калмыкова и его подчиненных ярким выражением «белого террора», стремлением обойтись без правовой поддержки, в худших традициях т. н. атаманщины.

Примечательные оценки самоуправства в Уссурийском крае содержал рапорт чиновника вышеупомянутого юридического отдела, коллежского советника М. М. Михайлова на имя адмирала Колчака, написанный в мае 1919 г. В нем, в частности, отмечалось, что «в партизанском отряде отдел незаконен», но в штабе атамана «на отдел смотрели как на кухню, где должны были создаваться под известным соусом дела, оправдывающие все беззакония и убийства, совершаемые под видом законности. Атаман Калмыков не постеснялся при моем представлении напутствовать меня словами: «Смотрите, мне нужен такой юрист, чтобы, когда я расстреляю, сумели бы отбрехаться… При приеме мною юридического отдела гауптвахта была переполнена массой задержанных. Многие при моем опросе даже не знали, за что сидят, и после справок 48 человек были мною освобождены. В наличии оказалось только 67 дел, на большинстве которых была пресловутая резолюция «расстрелять». Ознакомившись с делами и убедившись, что все дела не имеют степени обоснованности юридического характера, а статьи, выставленные на них, совершенно не по существу и даже фантастичны».

Обращаясь к Колчаку, Михайлов писал: «Хочу обратить Ваше внимание на все безобразия и преступления до сего времени безнаказанные, происходящие в отрядах атаманов, задач, которых, казалось бы, кристаллизуя государственный организм, восстановить порядок, законность и престиж власти, но отнюдь своими действиями и террором не заставлять население вспоминать с сожалением недавнее ужасное большевистское прошлое в крае, которому, казалось бы, положен конец»[1069].

Ну а летом 1918-го года казачьи части при поддержке чехов и японцев продолжали наступление вдоль Амура по линии Транссибирской железной дороги и 18 сентября заняли Благовещенск. 20 сентября здесь образовалось Временное правительство Амурской области во главе с правым эсером А. Н. Алексеевским, а в состав правительства вошли атаман амурских казаков Гамов и председатель Областной земской управы Н. Н. Родионов. Политическая программа нового правительства в целом повторяла основные положения антибольшевистского движения на Востоке России (Комуча, ВПАС), включая пункты об аннулировании всех декретов Совнаркома и о признании власти будущего Учредительного Собрания. Были также восстановлены земские учреждения, милиция, судебные структуры, но от профсоюзов требовалась перерегистрация. К концу сентября 1918 г. советская власть была ликвидирована уже на всей территории Дальнего Востока.