Он не хотел ничего затягивать и понятия не имел, как этоможно сделать, «не затягивая».

Если он все правильно понимает, ему придется сначала летпять за ней ухаживать, потом еще несколько лет проверять свои чувства, а потом,ближе к пенсии, купить лютики и отправиться к ее маме с папой с предложениемруки и сердца. Мама с папой, разумеется, откажут под тем предлогом, чтосоискатель еще слишком молод и неопытен.

Такой план ему вовсе не подходил. Лучше всего было быостаться сейчас в ее номере, с распахнутой «в лето» балконной дверью, в еепостели, или на диване, или неважно где! В первый раз все будет очень быстро —вряд ли он сможет продемонстрировать чудеса выносливости и ловкости после того,как поцеловал ее в бассейне и узнал, как она пахнет, дышит и двигается. Вовторой — это будет медленно и со вкусом. В третий — как придется.

Возле распахнутой в коридор, а не «в лето» двери старшеймедсестры, где на стульчиках, как правило, сидели несколько пенсионеров, Маринавдруг стала хромать и хвататься за коленку. Федор Тучков к такому поворотусобытий не был готов.

— Что такое?!

— Мне больно, — ненатуральным голосом прохныкала Марина, —что-то… вступило!

— Ты что? — Он присел и снизу заглянул ей в глаза. Она немогла хныкать всерьез. Да у нее даже получалось плохо!

— Помоги мне. Мне… нужно сесть.

И решительно прохромала в комнату старшей сестры.

Медсестра пила чай из широкой чашки, усердно дула на него.Завидев Марину, она заявила не слишком любезно:

— Обед. После трех приходите.

— Я не могу после трех, — все тем же ломаным голосомпростонала Марина, — у меня что-то с ногой. Случилось… Только что… В коридоре…

— Ах, боже мой, — вздохнула медсестра и с сожалениемпоставила свою чашку, — что такое с ней случилось?

— Я вчера упала, — призналась Марина. Федор смотрел на неево все глаза. Она всем весом оперлась на его руку и опустилась в кресло. — Уменя трещина была когда-то. Теперь, когда падаю, болит ужасно!

— У вас лечащий кто? Морошкина? Или Васильченко? Вы в какомномере?

— В пятнадцатом «люксе».

При упоминании «люкса» сестра немного смягчилась.

— Значит, Васильченко. Непременно сходите завтра, пусть онвам электрофорез назначит или парафин. Что же вы сразу не сказали, что у вас…боли!

— Да не было никаких болей! Это я вчера упала!

— А вы что ж не поддержали? — игриво поинтересовалась уФедора медсестрица.

— Да, — согласился Федор и мотнул головой. — То есть нет.

Марина стискивала его ладонь, только и всего. Соображатьбыло трудно.

— А у вас нет… бинтика? — заискивающе попросила Марина ипосмотрела на сестру умоляюще. — Эластичного? Я бы завязала, и все прошло бы! Ядо завтра не доживу…

— Ах, боже мой. Принесу, принесу сейчас, посидите.

Она оглядела стол, сунула в карман какие-то ключи, поднялась— халат облепил сказочных размеров бюст, — улыбнулась Тучкову Четвертому ипротиснулась мимо них в коридор.

Четвертый и Внезапно Захромавшая проводили ее глазами.

— Ну? — спросил Федор, опасаясь, что она немедленно выдернетруку. — Что за шоу?

Конечно, она выдернула.

— Стойте и смотрите. Если она придет, предупредите меня!

Марина кинулась к пустому столу, на котором лежалатолстенная амбарная книга — тот самый гроссбух, изобретенный то ли КонанДойлом, то ли Джоном Б. Пристли! — распахнула и стала торопливо листать,сначала в одну, потом в другую сторону.

Отлистала и повела пальцем снизу вверх.

— Что мы ищем? — Федор Тучков покинул свой пост номер один удвери. Приблизился и стал смотреть с интересом.

— Вернитесь туда, — прошипела Марина и показала куда. Вминуту серьезной опасности она почему-то снова перешла на «вы».

Федор засмеялся.

— Нечего смеяться. Я хочу узнать, на чем приехал сын Павлик.И когда.

— Вчера вечером или сегодня утром, — подсказал Федор, оперсяо стол и тоже стал смотреть. — Вот в этой графе.

— Тут нет фамилии Зуб!

— Зато есть Лазарев. Видите? Павел Лазарев. Прописан вМоскве. Приехал на машине. Тут и номер имеется, смотри ты!

— Так и есть! — торжествующе воскликнула Марина. — Он несын!

— Или у него фамилия отца, — предположил Федор. — Кстати,так чаще всего и бывает.

— Валентина Васильна из Ростова, она все время этоповторяет, а Павлик из Москвы.

— Он вполне может жить в Москве, а его мать вполне можетжить в Ростове. Позвольте мне.

— Что?

— Перевернуть страницу.

— Зачем?

Он взял Марину за лапку, перевернул голубую разлинованнуюстраницу и уставился на нее с неподдельным интересом. Марина посмотрела число,выведенное сверху, — пять дней назад.

Нервно оглядываясь на распахнутую дверь в коридор, оназашипела и дернула его руку:

— Зачем вы это смотрите?! Пять дней назад покойник еще былжив!

— Вот именно.

— Что — именно? Федор, давайте положим ее на место и…

Тут Тучков Четвертый неожиданно хмыкнул:

— Странно.

— Что?

Он перелистал страницы и опять посмотрел. Шаги зазвучалинеожиданно близко и казались слишком быстрыми.

— Федор!

— Да-да. Конечно.

Вернувшаяся медсестра едва не застукала их. Маринатолько-только успела плюхнуться в кресло, а Федор придать себе более или менеесочувственную позу, как она влетела в кабинетик и сунула Марине бинт.

— Вот. Еле нашла. Мы вообще-то не даем, но раз такполучилось… Умеете бинтовать?

— Еще бы! Спасибо, большое спасибо, вы меня просто спасли! Явчера так неудачно упала.

Из недр колониальных штанов Федор Тучков добыл сытенькийкожаный бумажник, извлек купюру и стал совать ее в направлении медсестрицыногобюста.

— Не надо, что вы, что вы! — восклицала та, очевидно, изпоследних сил сдерживаясь, чтобы «не принять».