— Как же не надо! Обязательно надо! За беспокойство! Так ужпринято! Вы уж пожалуйста… с благодарностью… от нас…

Представление разыгрывалось отличное. Марина переводилавзгляд с Федора на сестру.

Медсестрица вздохнула — бюст колыхнулся — и купюру«приняла».

— Ну, спасибо вам. Хотите, я сама забинтую.

— Нет! — вскрикнула Марина. — Я сейчас сама, дома. То естьспасибо вам.

Когда они выходили, никаких следов купюры уже не было, авладелица кабинета мирно прихлебывала чай из широкой чашки. Все стало как было.

— Виртуоз сыска, — оценил Марину Федор Тучков, когда ониотошли от кабинета. Увесистую бомбочку скрученного эластичного бинта он нес вруке. — Мастер перевоплощения.

— Ну, мы узнали все, что хотели, — со скромной гордостьюконстатировала Марина. — Павел Лазарев прибыл сегодня утром. Номер машины есть.Интересно, зачем они их записывают?

— Наверное, чтобы никто не уехал, не заплатив за стоянку илиохрану, или что-то в этом духе.

— Точно! — обрадовалась Марина. — Теперь нужно посмотреть наего машину.

— Зачем? — довольно кисло спросил Федор. — Что нам это даст?

— Как что даст? Очень многое даст!

— Что именно?

Марина была уверена, что как только взглянет на машинуПавлика Лазарева, сразу определит, бандит он или не бандит. Есть миллион мелкихдеталей, которые женский взгляд всегда может отметить, а женская логика иинтуиция дадут им правильное толкование.

Вот только вряд ли ей удастся объяснить Федору Тучкову прологику и интуицию, особенно женские.

— Я хочу посмотреть на его машину, — повторила она упрямо. —Я все равно пойду.

— Конечно, конечно, — согласился Федор быстро и любезно.

Стоянка была у самых ворот, довольно далеко от главногокорпуса. Идти рядом с Тучковым Четвертым Марине было неудобно. По ее мнению,они слишком походили на парочку из какой-нибудь «эстрадной миниатюры» про жизньотдыхающих. Кроме того, его уверенная близость ее нервировала — а что, еслиузнает мама? Ну как-нибудь случайно! Мама, которая тридцать три раза сказала ейперед отъездом, чтобы она не вздумала заводить курортные романы!

«Теперь тебе надо быть особенно усидчивой и работатьособенно много, чтобы оправдать свои звания. Перед тобой блестящее будущее внауке. Вычислительные методы, в которых ты так преуспела, еще много лет будутвостребованы. Твоя цель теперь — ведущие университеты мира. Когда тебяпригласят работать в Беркли или Йель, я буду знать, что прожила эту жизнь незря и воспитала достойную дочь».

До приглашения в Беркли и Йель дочь не могла считатьсявполне достойной.

«Если тебя сейчас потянет на пошлые удовольствия, ты всесебе испортишь. Тебя никуда не возьмут. Ты упустишь свой шанс. Кроме того, тебяже любит Эдик. Вряд ли ты станешь ломать жизнь старому другу!»

Конечно, не станет! Другое дело, что Эдик по отношению к нейскорее всего испытывает то же самое тягостное, долгое, унылое чувство долга —ну да, так получилось, я урод, и ты урод, я доктор наук, и ты доктор наук, ястарый холостяк, и ты… тоже. Ну куда ж деваться, тем более все давно решилосьбез нас, и тебе мама советует «не спешить с браком», а мне мама советует «неторопиться с женитьбой». Мы и не спешим и не торопимся, нам уж по тридцать пятьдавно, у меня лысина, а у тебя вон морщины, зато мы выполняем все своиобязательства. Я хороший сын, а ты хорошая дочь. Мы оба хорошие ребята.Главное, умные очень, ибо только чрезвычайно умным может прийти в голову носитьв нагрудном кармане дольку чеснока — от простуды.

Марина сбоку взглянула на Федора и возмутилась про себя. Виду него был чудовищно самодовольный — так по крайней мере ей показалось.

— А вы? Что вы там смотрели? Пять дней назад тут вообщеничего не происходило!

Федор на ходу сорвал травинку и сунул ее в рот. Травинкатеперь торчала у него между передними зубами. Фу, какая гадкая привычка! Простоужас!

— Пять дней назад все как раз и произошло.

— Что?!

— Убийство было готово. Роли распределены. Покойник обречен.

Марина поежилась.

— А в амбарной книге про это написано?

Федор Тучков выдернул травинку, осмотрел ее внимательно совсех сторон и опять сунул в зубы.

— В амбарной книге написано, что Георгий Чуев, наш покойник,жил в номере триста двадцать пять, на третьем этаже главного корпуса.

— Ну и что? Разве имеет значение, где именно он жил?

— Вероника вчера вечером рассказала нам, что видела, как онвыходил из номера напротив и даже поздоровался с ней. Вероника живет прямо надтобой. В семнадцатом «люксе». Выходит, он выходил из восемнадцатого?

Марина молчала.

— Если сам он жил в триста двадцать пятом, значит, ввосемнадцатом «люксе» жили его знакомые или знакомая, от которой он уходилутром. Правильно?

Марина все молчала.

— Напротив восемнадцатого «люкса» в книге написано — ремонт.Там никто не жил. Зачем он туда ходил?

— Зачем?

— Я не знаю.

Почему-то Марина была уверена, что знает. Он так уверенноговорил. А она сама совершенно забыла про то, что Вероника видела покойника темсамым утром, когда, по мнению местной милиции, он пришел на берег прудика, да исвалился в воду.

«Вот тебе и „приключение“. Эх ты! Забыть такую важнуюдеталь! Даже не деталь, а целое обстоятельство. Ты забыла, а он все помнил!»

Отвернувшись, она стала смотреть в лес, даже здесь, в«цивилизованной части» санатория, стоявший сплошной стеной. Нет, все-таки она,видимо, не совсем «дитя мегаполиса», потому что лес завораживал ее.

Между желтыми и черными стволами, как будто вырезанными изцельных кусков янтаря, вдруг мелькнуло что-то большое, закачались кустыорешника, и следующее, такое же большое, прошло совсем рядом с первым. Маринасхватила за руку Федора Тучкова.

— Что?!

— Смотрите! Смотрите, там!

— Что?

— Ну вон! Вы что, не видите?! Такое… громадное. И дальше ещеодно!

Федор посмотрел в лес, а потом опять на нее. Профессоршадержалась за него крепко, как за спасательный круг.

Опять, черт возьми! Что прикажете делать, уважаемый докторнаук? Ходить с вами за ручку, как в кино «Еще раз про любовь»?