Холодно и темно. Сильный ветер, бушующий, ураганный. Лиана подняла руки над головой и глубоко вдохнула. С выдохом она медленно начала опускать руки, пока они не коснулись бедер. Ветер полностью затих. Можно было не дышать, она уже знала это, просто привычка была сильнее. Пустота, окружающая ее, была плотной, хоть разгребай руками, но двигаться в ней было просто, будто сама Лиана ничего не весила, не имела собственной оболочки – газовый дымок, не более. В этой пустоте было много всего, если не сказать точнее – в ней было все. Лиана выхватывала тонкую, как паутинка, нить, но не знала, как ею пользоваться, с чем ее соединить, чтобы что-то получилось. Внутри ее тоже была пустота, будто из стакана вылили всю жидкость, которая растворилась, исчезла в окружающем ничто. И в то же время это испарившееся наполнение незримо присутствовало где-то.

Накатил очередной приступ боли, кулаки сжали простынь, слезы хлынули из глаз Лианы. «Дыши, дыши, девочка», – бесконечно повторяла женщина. Лиана ее знала и любила: женщина в белом халате приходила кормить ее и менять мокрое белье каждый день. Ее звали Лаура. Лиана громко стонала и плакала, она понимала простые слова, знала, что значит «Дыши», и дышала, но боль не проходила. «Так, уложите ее на стол и сделайте анестезию», – в комнату вошел неприятный мужчина. Он тоже часто приходил, но с Лианой никогда не заговаривал, почти не смотрел на нее. Лаура помогла Лиане дойти до высокой мягкой поверхности, поддержала ее. «Так, сначала на бочок, молодец», – подбадривала она. Живот был таким большим, а спина все время болела. «Лау», – в мокрых глазах Лианы было столько мольбы. Лаура погладила ее по щеке и тихонько прошептала: «Скоро все пройдет». Лиана не поняла, что сказала ей Лаура, только почувствовала легкий укол и заснула.

Большие круглые огни – первый образ, который получилось «создать». Или «вообразить»? Или «вспомнить»? Что бы это ни значило. Лиана одернула руку и отшатнулась назад. Ее снова немного потрясывало. Так было всегда, когда она «натыкалась» на эти огни. Они возвращали ей страх, ужас, душевные и физические мучения. Но в то же время от непонятных «огней» она раскатывала в разные стороны события, будто воображаемый клубок. Перед ней яркими разрывающими пустоту песчинками мерцали крошечные точки. Она соединяла их попарно и ждала – пройдет ли сигнал. Такое случалось нечасто, но кое-что уже получилось. Лиана очень берегла свою лучшую пока цепочку: огни – резкий звук хлопнувшей двери – тишина, женщина на переднем сидении вытирает руками лицо – дверь машины открылась, мужчина вышел – «Иди остынь!» – пелена снега вокруг, дворники чистят лобовое стекло – музыка сделалась громче – «Как ты мне надоела! Хочешь выйти? Вали на все четыре стороны» – мелодичная музыка в ушах – «Осторожнее поезжайте, вон как метет» – в дверях старого каменного дома стоит старая женщина. Лиана частенько «проигрывала» эти события, чтобы не падать духом. Кто эти люди? Куда они едут или откуда? Если «соединить точки» наоборот, то, как будто появляется смысл. Или нет. Лиана устала, устала ничего не понимать, но не сдавалась.

Крошечное создание лежало рядом с Лианой. Кроме любопытства в ней не было других чувств. Лиана потянулась рукой, чтобы дотронуться до кряхтящего и хаотично двигающегося человечка. Ее рука казалась такой большой в сравнении с ручкой младенца. Крошечные пальчики, сжатые в сильный кулачок. Лиана вздрогнула, в дверь вошел неприятный мужчина, Лаура говорила его имя, но Лиана никак не могла запомнить. Имя самой Лауры, такое короткое на слух, и то вязло во рту, звуки оставались на зубах. «Лау», – слабо позвала Лиана, она знала, что та где-то рядом. Спустя минуту она пришла. «Так, давай-ка наденем тебе вот это, и доченьке тоже такую шапочку», – Лаура всегда улыбалась, смотря на младенца. Она почему-то называла ее или «девочка», или «дочка», добавляя «твоя». Лиана знала слово «твоя», потому что Лаура постоянно учила ее: это «твоя ложка», «твоя кровать», «твоя одежда», но она никак не могла понять, что значило слово «дочка». «Все готово к энцефалограмме?» – прокричал голос из соседней комнаты. «Да», – бойко и уверенно ответила Лаура.

Лиана стояла на крыше высокого небоскреба. Это был и ее дом когда-то давно. Двадцать седьмой этаж, прямо по коридору и направо: маленькая квартирка Кота, купленная на ворованные деньги. Квартиру не забрали только потому, что он записал ее на другого человека, а тот оказался достаточно верным и порядочным другом, чтобы не продать ее и исчезнуть. Кот тоже в целом был неплохим человеком, редко ругал Лиану, да и, вообще, редко с ней говорил. Это было хорошо. Ей хватало Ромы, истеричного, злого, невыносимого. Ему частенько прилетало от Кота, но вот мама никогда его не ругала, не защищала Лиану. Кажется, она чувствовала вину перед Котом за свою порочность и результат этой порочности, которым была Лиана. Уже взрослой девушкой Лиана все поняла и пообещала не становиться такой же, как ее мать. Держа в руках снимок с первого УЗИ, где едва можно было различить крошечного пока эмбриона, она обещала его любить и заботиться об этом малыше, дать ему всю любовь и нежность, недополученные ей самой. Где же ты теперь, малыш?

Дни тянулись однообразно и бесконечно. Интернат, в котором теперь жила Лиана, был унылым местом, она с тоской смотрела на такие же уставшие лица вокруг. Чтение, правописание, культура речи – скучные занятия, которые были будто знакомы когда-то давно. До боли в голове она безуспешно пыталась вспомнить свою «прошлую» жизнь: кто она, что здесь делает, почему вокруг так много взрослых и таких же печальных людей. «Пойдем, прогуляемся?» – предложила Сара, ее местная подруга. Сара была тоже «потерянной», ее никто не искал, не навещал. Таких людей было не так много в интернате, поэтому остальные худо-бедно знали о своем прошлом. «Слушай, Сара, у тебя бывает чувство, что ты вот-вот вспомнишь что-то, даже не… – Лиана замялась, она не знала, как обличить в слова то, что испытывала. – Даже не вспомнить, а словно это было вчера или ночью». «Неа, я пыталась вспомнить кто я, но ничего не получилось. Мои документы и фото так и не нашли в базе, – Сара была самой «живой» из всех присутствующих, это нравилось Лиане. – Ты же знаешь, что меня даже зовут не Сара». Действительно, имя дали Саре здесь, похоже, в «прошлой» жизни она была бездомной, ее нашли прохожие и отвели в больницу, а потом она попала сюда. «Не грусти, Ань, даже если не вспомнишь, то здесь не так уж и плохо», – она обвела рукой негустой лесок, в котором располагался их интернат.

Лиана стояла за большим камнем, прячась в его тени. Неровный край резкой границы света и тени означал не больше, чем не прорисованный фон в симуляции. Чуть дальше, у реки, она видела двух разговаривающих женщин. Они обе были молоды и хороши собой, только одна из них не была живой. Такая же, как и сама Лиана – виртуальный образ, машина. До нее доносились обрывки разговора, но ей было интереснее наблюдать, смотреть, следить, сличать. «У нее такие же глаза», – думала Лиана, глядя на девушку, что была «живой». Если бы у Лианы было сердце, то оно бы неистово билось, ощущая трепет и невообразимое счастье. Она и чувствовала все это, точнее, ее физическое тело, с которым Лиана никак не могла установить связь, найти его. Провод был будто обрублен. Зато она нашла ее – дочку. Потребовалось проанализировать несколько миллиардов ДНК, чтобы найти совпадение. Свой код она взяла из карты больницы, где ей делали операцию. Здесь, в виртуальной реальности, Лиана теперь могла многое, очень многое – это была ее жизнь, смысл ее существования.