Мы чокнулись.

– Есть еще один тост, – продолжал Тайрон. – За мою младшую дочь Квин, которая, надеюсь, продвинется в рангах на Арене 13, как только начнется новый сезон. Она явно этого достойна!

Это были великолепные новости, и я улыбнулся Квин, сидящей по другую сторону стола. Я радовался за нее, но еще и беспокоился. Мне предстоит всегда волноваться, когда она будет сражаться.

Прежде чем остаться наедине с Квин, я должен был поговорить с Тайроном.

Он повел меня в свой кабинет на верхнем этаже, и я уселся за стол напротив него. Пока я рассказывал ему о планах Коннита, он прихлебывал из бокала красное вино.

– Он собирается использовать то оружие – грамагандар? Разумно ли это? – спросил Тайрон.

– Это увеличит наши шансы на успех. Нужно убить все сущности Хоба, прежде чем он сможет пустить в ход какое-нибудь собственное сильное оружие, – ответил я.

Тайрон нахмурился:

– В таком случае я надеюсь, что джинны за Барьером и вправду за нами не наблюдают. Ада рассказала, что было два восстания джиннов. Во время первого произошла большая битва, и люди одержали в ней верх, потому что уничтожили своих врагов-джиннов с помощью грамагандара. Но потом началось второе восстание, и на этот раз джинны победили. Они убили миллиарды людей, разрешив лишь нескольким тысячам остаться за Барьером. А знаешь, почему они учинили такое зверство?

Я кивнул:

– Из-за оружия, которое уничтожает фальшивую плоть. Они боятся грамагандара и не могут простить, что мы им воспользовались.

– Да, – мрачно отозвался Тайрон. – Поэтому давай надеяться, что они никогда не выяснят, что мы пустили его в ход против Хоба. Иначе нам всем может прийти конец.

Наконец-то я смог отправиться в комнату Квин! Но там не состоялось то полностью счастливое воссоединение, какого я ожидал. Квин продолжала изливать свои чувства, накопившиеся за время моего затянувшегося отсутствия.

– Я боялась, Лейф. Меня ужасало, что я никогда больше тебя не увижу. Я ожидала, что ты вернешься по меньшей мере месяц назад, и всерьез стала опасаться худшего, – сказала она, снова обнимая меня.

– Я чувствовал то же самое. Я скучал по тебе, Квин, – отозвался я, глядя ей в глаза. – Бывали времена, когда я думал, что никогда не вернусь домой. Нас было десять человек, когда мы пересекли Барьер, но вернулся я один.

– Тогда я хочу, чтобы в следующий раз, когда Коннит попросит тебя отправиться с поручением, ты отказался. Обещаешь? – спросила она, отстранив меня на расстояние вытянутой руки и пристально глядя мне в глаза.

Я покачал головой:

– Не могу, Квин. Если мы хотим когда-нибудь стать свободными и жить в безопасности, мы должны рисковать. Надо расправиться с Хобом.

– Я была там, где Хоб совершил свое первое убийство в эту зиму, – вдруг сказала Квин.

– Кого он убил? – спросил я.

– Парня по имени Гудвин.

– Где это произошло?

– В музее в западном крыле дворца… Это случилось там.

– Кто еще был тому свидетелем?

– Только я. В тот момент мы с Гудвином были вместе, наедине, – сказала Квин, больше не глядя мне в глаза.

Мое сердце болезненно подпрыгнуло. Почему они были вместе?!

– После того как Хоб убил Гудвина, я думала, он убьет и меня тоже, – продолжала Квин, – но он знал, кто я такая. Он говорил и о тебе. И угрожал.

Когда она рассказала мне, что произошло, я пришел в ужас. Однажды Хоб пообещал убить меня, когда я кого-нибудь полюблю, и прибавил, что сперва убьет этого человека, чтобы усугубить мои страдания. Теперь стало ясно, что он и вправду собирается исполнить свой замысел.

В тот миг, когда я вернулся в город, над Квин нависла еще бо́льшая угроза, и я очень за нее боялся.

Квин рассказала мне о Гудвине; хотя теперь этот парень был мертв и Квин просто сделала то, о чем просил ее отец, я невольно ощутил легкую ревность.

– Мне жаль… Очень жаль, Лейф, но я с ним флиртовала, – сказала она. – Если бы я его не поощряла, его бы не было со мной, когда появился Хоб. Я в ответе за его смерть – и к тому же предала тебя. Если ты захочешь со мной порвать, я пойму…

Я положил руки ей на плечи и заглянул в глаза.

– Ты хотела быть с ним? – спросил я. – Ты бы предпочла быть с ним, а не со мной?

Я чувствовал себя ужасно, задавая такие вопросы, но не мог удержаться.

– Нет, Лейф. Ни единой минуты я так не думала. Мы танцевали вместе, я смеялась над его шутками, мне было приятно с ним общаться, – и только. Это правда, – сказала Квин, твердо глядя мне в глаза.

Я крепко обнял ее, и мы поцеловались. Когда мы отодвинулись друг от друга, я вытащил из кармана кусочек волчьего меха, сшитый в форме треугольника, и протянул Квин.

– Это называется гхетта, – с улыбкой сказал я. – Залог любви. Воин-гентхай дарит его женщине, которую выбирает себе в жены. Принимая это, она принимает и его, а потом отдает гхетту своему отцу, который хранит ее как доказательство обязательств воина. Теперь я предлагаю ее тебе, Квин.

Она взяла гхетту и обняла меня.

– Я принимаю ее, – тихо сказала она мне в плечо, – но ты должен пообещать, что никогда больше не пересечешь Барьер.

Мне бы хотелось ответить «да». Мне бы хотелось успокоить ее и сделать счастливой. Но я не мог так поступить.

Нахмурившись, я покачал головой:

– Я не могу тебе этого пообещать, Квин. Хотел бы, но не могу. Но скажу одно – крайне маловероятно, чтобы какой-нибудь человек снова пересек Барьер. По крайней мере, на нашем веку.

Прежде чем заговорить, она долго и пристально смотрела на меня:

– Вот что я скажу, закроем эту тему. Если ты когда-нибудь снова отправишься за Барьер, я пойду с тобой.

Направляясь во дворец на встречу, где будет окончательно спланирована атака на Хоба, я одновременно и нервничал, и был радостно возбужден. Месть, о которой я так долго мечтал, теперь стала близкой – рукой подать. Я хотел увидеть, как Хоба уничтожат навсегда. Но могущественный джинн умел быстро оправляться, и дело предстояло опасное. Даже если мы пустим в ход грамагандар, это не гарантирует успеха.

Мы расселись вокруг большого стола там, где я встретился с Коннитом после победы над гвардией Протектора.

Гентхаи переделали восточное крыло дворца: теперь на стенах висели гобелены с изображением едущих по долине конных воинов; в небе над ними господствовал громадный рогатый месяц, так называемая Волчья Луна. Месяц был символом Трангандара, волчьего божества, которое, как кое-кто верил, поведет их к победе над джиннами за Барьером.

Лишь в этой комнате для встреч стояли стулья и стол – уступка горожанам; во всех остальных местах гентхаи предпочитали сидеть на полу.