Главное здание, над которым поднимались башни, украшали гротескные изображения: вывернутые шеи поддерживали искаженные скотские лица, с ухмылками злобно смотревшие на нас сверху вниз. Еще я увидел изгибы, коньки и темные ниши, в которых, как мне представлялось, могли притаиться грязные создания, как в пещере на склоне утеса. Ниже находились окна, высокие, заостренные и угловатые; свет прорывался из них словно толчками, как будто его источник то усиливался, то слабел.

Сперва я не мог понять, как я сумел при луне разглядеть столько деталей, но потом понял, что в придачу к мерцающему свету в окнах цитадель сияет изнутри, блестит и мерцает, когда капли каскадом сыплются вниз.

Внутрь вели жутковатые сводчатые ходы, но все они, кроме одного, были перекрыты бронзовыми воротами. Тайрон не однажды посещал логово Хоба и сказал, что эти небольшие ворота никогда не запираются, хотя он понятия не имеет, почему. Их створки были приоткрыты, за ними царила угрожающая темнота со слабым проблеском света, и я понял, что этот тусклый свет – отражение луны на влажных плитках двора.

Ко мне вернулась тревога. Я снова подумал о Хобе, который прожил в Мидгарде так долго, что наверняка учитывал возможность нападения на свое логово. Значит, у него имелся план на случай чрезвычайных событий, какие-нибудь встречные меры, которых не предвидели Тайрон и Коннит…

Я вспомнил слова Пери, что джинны называют Мидгард, землю в пределах Барьера, Дануром – Местом Твари. Я кричал барскам и орлам, что я Тварь из Данура, предположив, что джинны считают нас тварями, возможно, потому, что люди создали и использовали грамагандар. Но вдруг тварью был Хоб: такой опасный и грозный, что джинны заперли и его тоже? Если это так, у нас нет надежды победить.

И какие формы могут принимать другие его сущности? Они не обязательно должны походить на людей.

Прошло несколько минут, пока мы занимали свои позиции. Тайрон знал план этой части логова Хоба. Пятеро из нас должны были, не зажигая факелов, пройти через двор, потом через тоннель и распахнуть одни из широких двойных дверей зала, чтобы дать войти остальному отряду. Вход во двор был очень узким; запертые в этом бутылочном горлышке, мы не смогли бы как следует использовать наши воинские силы.

Без дальнейших задержек мы прошли под сводчатой аркой, потом пересекли двор. Тайрон шагал впереди, я – сразу за ним, а три гентхайских воина сформировали тесный кулак в нашем арьергарде: три лучника, вооруженных короткими луками, смертельно опасными на средней дистанции.

Оставив позади двор, мы цепочкой вошли в тоннель. Я ощутил приступ клаустрофобии и обрадовался, вступив в просторный зал с колоннадами слева и справа; за ними чувствовалось темное пространство, где, без сомнения, скрывалось основание по меньшей мере одного шпиля.

Я вспомнил, как в прошлый раз пришел сюда вместе с Тайроном.

Две колоннады отражали одна другую, за колоннами с каждой стороны залегали тревожные тени. В дальнем конце зала три ступени вели к трону, который, к счастью, сейчас был пуст.

В свой прошлый визит мы с Тайроном увидели сидящего на этом троне Хоба. Тайрон выкупил у него голову Керна, и я, в ужасе и гневе при виде живой головы в ящике, обнажил свои мечи. Тайрон заставил меня вложить их обратно в ножны, а потом опустился перед Хобом на колени, колотясь головой об пол и умоляя сохранить мне жизнь.

На этот раз здесь не слышалось шорохов и шепота, не было ощущения, что за нами наблюдают. Раздавалось только эхо наших шагов, когда мы настороженно шли по плитам мраморного пола.

Тайрон не выказывал страха, ведя нас по часовой стрелке вдоль внешней стены. Он целеустремленно шагал вперед с уверенностью человека, который точно знает, куда идет и что собирается сделать.

Тайрон утверждал, что Хоб не ожидает, что кто-нибудь просто отважно войдет в его логово и распахнет главную дверь. Дерзость такого маневра должна была застать джинна врасплох.

До сих пор Тайрон оказывался прав. Мы уже добрались до громадных бронзовых дверей, но когда Тайрон протянул руки, чтобы отодвинуть первый длинный тяжелый засов, в зале внезапно начало темнеть. Я инстинктивно оглянулся на трон и даже в тускнеющем свете увидел, что он уже не пуст.

На троне сидел некто в черном, похожий на Хоба, он так же выглядел во время моего первого посещения цитадели.

Это и был Хоб.

Я смотрел на большую безволосую голову, на лицо с крючковатым носом, напоминающим клюв орла. Белки глаз были очень большими, радужки – маленькими и темными. Я избегал смотреть джинну в глаза. Когда я сражался с ним на арене, он вперил в меня грозный взгляд – и ноги мои ослабели, я на время сделался его рабом.

Я почувствовал, как копье страха пронзило мою грудь, войдя в горло. Тайрон, должно быть, ощутил то же самое, потому что руки его застыли на тяжелом засове. Он молча смотрел назад, на трон. Но потом, со стоном, в котором смешались страх и отчаяние, он снова повернулся к двери и с оглушительным звоном стали о бронзу отодвинул первый засов.

В ответ Хоб зашипел как рептилия и встал.

Он сошел с возвышения по трем ступеням и медленно двинулся к дверям; с каждым шагом глаза его светились все ярче. Тайрон сражался со вторым засовом как тонущий человек и стонал словно под пыткой.

Я повернулся к троим гентхаям, решив, что пора пустить в ход их мастерство.

– Стреляйте! – крикнул я, показав на Хоба.

Но их руки застыли на луках, глаза широко распахнулись от ужаса.

Внезапно я тоже почувствовал себя безнадежно слабым в присутствии джинна. Я вспомнил, как Шалатан направляла на меня палец, заставляя мгновенно терять сознание. Хоб обладал другой разновидностью силы, но сопротивляться ей было так же трудно. И дело тут совершенно не в храбрости – просто такой силе невозможно что-либо противопоставить. Я начал медленно цепенеть и не мог даже вытащить меч или поднять щит. У меня стали подгибаться колени.

Теперь из теней к нам направились другие черные силуэты: темные слуги Хоба в одеждах с капюшонами. Они шептались в унисон, собираясь позади своего ужасного господина. Кисточек было пятнадцать-двадцать, они держали сильно изогнутые мечи, поблескивающие в неярком свете.

Но потом Тайрон с ужасающим криком отодвинул второй засов и рухнул на колени, отчаянно борясь с третьим, последним, который был почти у самого пола. Этот засов, самый длинный и самый тяжелый, тянулся через все огромные двойные двери.

Я увидел, что у Тайрона не хватает сил отодвинуть его в одиночку, и, стиснув зубы, шагнул к нему. Единственный шаг – вот и все, на что меня хватило, а потом я снова застыл.

Теперь Хоб шел прямиком к Тайрону. Ближайший кисточка почти добрался до меня, занеся кривой клинок, чтобы перерезать мне горло.

В тот миг, когда казалось, что мы проиграли и здесь погибнем, Тайрон с мучительным стоном сумел отодвинуть третий засов, и двери тут же начали открываться, как будто их толкала невидимая огромная рука. Тайрон откатился в сторону, луч лунного света вырвался из-за створок, как гигантское копье.