Не скажу, что мне легко удавалось владеть ситуацией, но я старался.

Правда пару раз срывался на свою команду, когда мои информационные гении завалили один, пусть и не дорогостоящий, проект. Я понимаю, что во многом виноват сам, потому что, когда требовалось мое присутствие, я выслеживал свою бывшую супругу.

Больше всех выхватывала Алина. Не знаю, как так произошло, но меня она стала раздражать. Ее вечно сдержанное лицо, на котором, как не пытайся, но фиг ли найдешь хоть какое-то подобие эмоции, ее чрезмерная опека, даже в те моменты, когда меня нужно было послать. Меня даже стал бесить ее голос: если раньше я считал его мягким и успокаивающим, то теперь мне кажется, что именно таким монотонным звучанием разговаривают с психбольными.

Я орал на нее, а она стояла и мило улыбалась уголками глаз, а потом как ни в чем ни бывало приносила мне кофе.

И если бы это была Агата, то она бы раз сто туда плюнула, высморкалась, наорала в ответ и ушла.

Я, наверное, дебил. Потому что бежал от это всего, считая Алину эталоном идеальной женщины.

Еду домой и нервно постукиваю пальцами по рулю.

Чертов Макс.

Внутри всё зудит бешенством.

Ну вот зачем, а? Зачем копнул там, где и так тонко и зыбко? Я ведь старался не думать, не чувствовать, так какого черта происходит?

Хватаю телефон и набираю Макса.

— Уже соскучился, малыш? — Макс в своем репертуаре.

Пропускаю выпад друга мимо ушей и шиплю в ответ:

— Узнай, где и во сколько?

— Тебе ж не интересно.

— Макс, — угрожающе рявкаю.

— Окей, понял. Саш, а куда Агата идет в субботу и во сколько? — друг отводит трубку и кричит своей жене. Прямым текстом, без прелюдий и хождений вокруг да около. В этом весь Макс. Слышу шорох в телефоне, а потом и голос Рыжули: «А тебе зачем?». — Говори! — звучит, как приказ, но я-то знаю, так Максим просит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Там Игнатов, да? — спрашивает Саша. Я не знаю, что отвечает друг, но зато слышу твердый и категоричный голос его жены. — Если Леон собирается сделать какую-то пакость, я не буду участвовать в этом. Так что извините, ребята, я — пас.

— Ты слышал, — вздыхает Макс в трубку.

— Слышал… — нажимаю «отбой» и втапливаю педаль газа в пол.

Не знаю, на что я надеялся. Это изначально было глупой идеей. Я обещал ей, что не буду трогать и дам свободу. Так какого лешего, Игнатов?

Уже подъезжая к дому, слышу сигнал о входящем сообщении. На дисплее высвечивается «Филатов»: Токио 19.00.

Красавчик-дружище!

Уж не знаю, как ему удалось выпытать у принципиальной Сашки информацию, но могу со стопроцентной уверенностью сказать, что с друзьями мне чертовски повезло!

Губы разъезжаются в довольной улыбке, и я незамедлительно пишу ответ «Спасибо» и ставлю «поцелуйчик».

Его ответ приходит тут же: «Будешь должен, малыш».

Отправляю вверх поднятый средний палец.

25. Агата

— Здесь мило! — кручу головой по сторонам и разглядываю интерьер ресторана.

По всему периметру снуют девушки-официантки в японских костюмах и с ярким макияжем на лице.

Здесь довольно атмосферно. Не могу сказать, что я в восторге, но мне определенно любопытно!

Это наш первый совместный ужин, до этого вечера мы лишь гуляли, пили кофе и ели мороженое.

Егор, сидящий напротив меня, удовлетворенно улыбается и накрывает белой салфеткой свои белоснежные брюки. Сегодня он выглядит как игрок гольфа: светлые легкие брюки, белая футболка-поло в синюю крупную горизонтальную полоску. Он прямо светится благородным происхождением и аристократичностью. Я любуюсь его правильными чертами лица, доброй улыбкой и утонченными манерами.

Я тоже принарядилась и, наконец, чувствую себя рядом с Егором соответствующе: ухоженной, привлекательной, отдохнувшей. Для сегодняшнего вечера я выбрала легкий бирюзовый комбинезон и бежевые босоножки на устойчивом каблуке. Вечерний макияж, крупные локоны — я уверенна, что выгляжу безупречно. Мне нравится это чувство легкого волнения, предвкушения, нравится ловить на себе заинтересованные взгляды мужчин и хмельной огонек в глазах Егора.

Нам, женщинам, крайне необходимо нравится не только одному конкретному мужчине, но и совершенно чужим людям, а главное — себе. Ведь это невероятным образом поднимает самооценку, повышает сексуальность и наше женское либидо. Нельзя топить в болоте свою женственность и подаренную природой способность нравиться, вызывать интерес и восхищение. Мы делаем этот мир прекрасным! Так почему мы должны одеваться, как монашки, не красить волосы и не стрелять глазами только потому, что твой мужчина решил, что это всё эксклюзивно для него одного. Я хочу, чтобы на меня смотрели, хочу, чтобы сворачивали шеи, когда я иду, хочу, чтобы восхищались, хочу быть желанной! Да, мы и коня на ходу остановим, и в горящую избу войдем, но давайте делать это красиво, девочки? Любите себя, балуйте, милые Богини!

Улыбаюсь своим мыслям, когда девочка-официантка приносит меню. В нем столько непонятных наименований, что я мгновенно теряюсь.

Я хочу мясо!

Я очень хочу мясо!

Где тут мясо?

Деликатно позволяю Егору сделать заказ на его усмотрение и окончательно расслабляюсь.

Наш заказ, на удивление, очень быстро приносят, и от количества блюд начинает пестрить в глазах. Единственное, что я безошибочно узнаю — это сет из суши, про остальное спрашиваю Егора.

— Вот это, — показывает на маленькие треугольнички, — онигири, рисовые шарики с треской и грибами, — ох, это оказывается шарики, а не треугольники! — Это… — показывает на скрученные крендельки, — темпура — морепродукты в кляре. Здесь картофельный салат, салат с морепродуктами, Тофу и Такояки, — указывает на четыре коричневых шарика, похожих на бычьи яйца. Боже! — А это блюдо из осьминога.

Из осьминога…

К горлу молниеносно подкатывает тошнота, но я упорно растягиваю улыбку и сглатываю подступивший к горлу ком. Не знаю, заметил ли Егор выражение моего лица, но он с прежней непринуждённостью продолжает:

— А это сашими, традиционное японское блюдо.

И всё.

В нос ударяет запах сырой рыбы вперемешку